– А-а, идешь. Опять будешь нынче просить поездить на вороном? – спросит Сидорка, пощелкивая арапником.
– Буду…
– Так давай скоренько, пока никто не видит.
Николенька вскакивал на вороного жеребчика и носился по поляне, пока Сидорка не кричал ему:
– Хватит, хватит? А то заругают…
Николенька спрыгивал с лошади, доставал две конфекты. Одну протягивал Сидорке, другую – на ладони – подносил к лошадиной морде. Жеребчик брал конфекту осторожно, мокрыми губами обмусоливал пальцы и обдавал руку теплым дыханием…
А можно было пойти в сад и там найти сторожку. На лавочке у сторожки всегда сидел дремучий старик – Ипатий. Никто и не знал столько ему лет. Но он все продолжал нести свою сторожевую службу.
– Нельзя нам в отставку. Как же – вся жизнь при ружье… – говаривал Ипатий.
– Вот послушай-ка, – начинал он свои рассказы, которые Николенька уже слышал много раз. – Вот послушай, барин, как воевал я с турками. Ух-х и дела были. Идем это мы, значит, на приступ ихней крепости Измаил. Впереди – отвесная стена и ров глубокий под нею. Позади – наши напирают. Лезем мы, значит, на стену. Руки в кровь раздираем. Турок нас сверху картечью обжигает. Падают по обе стороны дружки-солдаты вниз, а наверху – смерть верная, не иначе. А мы кричим «ура-а» что есть силы, и крик энтот нас будто сам на стену подымает. И ворвались мы таки в крепость. Смяли супостата…
Тут глаза Ипатия загорались, он покрепче надвигал на лоб старую форменную фуражку, повторял все сначала. Рассказ завершался обычно одним и тем же.
Николай Николаевич Раевский – командир Нижегородского драгунского полка (1793—1796).
– Вот в энтот самый момент он меня как раз и ударил… в энто самое плечо. Тут я упал и более ничего не помню…
Ипатий замолкал после этого надолго. А некоторое время спустя, вдруг, предлагал снова.
– А хошь я еще скажу про турецкую войну?
Хотел Николенька или не хотел, Ипатий начинал вновь, и опять заканчивал историей, как его «ударили в энто самое плечо»…
Но с Ипатием было интересно. Слушая его можно было сидеть часами, грызть яблоки или покусывать зубами стебелек травы. Вот и сейчас Николенька, выпрыгнув из окна, пустился в сад.
Ипатий сидел, как и прежде, на лавке у забора.
– Кого принесло? Подойди ближе, не видать, – прищурился старик.
– Это я, дедушка, Николай.
– А-а, Николай. Ну, садись, время не теряй…
Ипатий подвинулся. Но Николенька на лавку садиться не стал, а опустился на траву напротив старика.
– А что, дедушка, вправду говорят, что ты прежде с папенькой служил?
– Бывало. Служивал…
– Давно?
– Ох, давно, милый. Еще при светлейшем князе Потемкине. Чудное было время, и князь чудной был.
– Расскажи, деда.
– Да что рассказывать… Память слаба