– Брэдли, прошу тебя, съезди в Бристоль.
– А мне так кажется, что тебе до смерти хочется к нему вернуться…
– Прошу тебя, съезди и привези мои драгоценности, я дам тебе ключ.
– Да перестань ты, бога ради, твердить про свои драгоценности. Ничего с ними не сделается. По закону они так или иначе принадлежат тебе. Украшения остаются за женой.
– Закон здесь ни при чем. О, мне так хочется, чтобы они были у меня, это ведь единственное, что у меня есть, больше у меня во всем свете нет ничего, я чувствую, они меня зовут… И маленькие безделушки, и полосатая ваза…
– Присцилла, дорогая, перестань сходить с ума.
– Брэдли, ну пожалуйста, прошу тебя, съезди в Бристоль. Он еще не успеет их продать, не додумается. И потом, он, наверное, воображает, что я вернусь. Они все на своих местах. Я дам тебе ключ от дома, ты зайдешь, когда он будет на работе, и возьмешь мои вещи, тебе это не составит никакого труда, а у меня сразу отляжет от сердца, я тогда сделаю все, что ты мне скажешь, это уже будет совсем другое дело.
И тут у входной двери зазвонили. Я встал. Я глупо, бессмысленно расчувствовался. Ласково махнув Присцилле рукой, я вышел из спальни и закрыл за собою дверь.
Я отпер дверь – на пороге стоял Арнольд Баффин. Точно два танцора, мы проскользнули в гостиную.
У Арнольда, когда он бывал взволнован, все лицо розовело, словно на него направляли красный свет. Разрумянился он и теперь, и блеклые глаза за стеклами очков выражали нервную озабоченность. Он похлопал меня по плечу, не похлопал, а быстро дотронулся, словно осалил, и спросил:
– Ну как она?
– Лучше. Вы с Рейчел были так добры.
– Это Рейчел. Брэдли, вы не сердитесь на меня?…
– За что мне на вас сердиться?
– Вы же знаете, они вам передали, что я увел Кристиан?
– О миссис Эвендейл я ничего не желаю слышать, – сказал я.
– Ну вот. Вы сердитесь. О господи!
– Я и не думаю сердиться. Я – просто – не – желаю – ничего – слышать…
– Я ведь не хотел, так само получилось.
– Вот и прекрасно. И довольно об этом.
– Но не могу же я теперь делать вид, будто вообще ничего и не было. Брэдли, мне необходимо поговорить с вами, я хочу, чтобы вы перестали меня обвинять, я же понимаю, я не идиот, в конце концов, я ведь писатель, разве я не знаю, как сложно…
– При чем тут ваше писательство и для чего вам понадобилось примешивать его сюда?
– Потому что я понимаю ваши чувства.
– Едва ли. Я вижу, вы сильно взволнованы. Кажется, вас немало позабавила роль комитета по организации торжественной встречи моей бывшей жены. И вас, естественно, тянет поделиться со мною. Так вот, прошу вас этого не делать.
– Но, Брэдли, она – феномен.
– А меня не интересуют феномены.
– Мой дорогой Брэдли, не может быть, чтобы вас не разбирало любопытство, просто не может быть. Я бы умер от любопытства на вашем месте. Конечно, уязвленное самолюбие…
– Никакого