– Куда енто намылились? – у Цимуса брови полезли на лоб.
– Много будешь знать, последние волосы потеряешь.
Только сейчас, когда Гриф обратил внимание на это обстоятельство, Алексей заметил, что из-под вермахтовского кепи выбиваются жидкие волосенки, что могло стать последствием сильного облучения или химического воздействия.
– Ай, Гриф, – Цимус озорно прищурил глаз и погрозил пальцем, – все бы тебе шутки шутить. – Он широко отвел руку назад, шагнул к сталкеру с намерением хлопнуть его по плечу, но Гриф посмотрел так, что у того не возникло желания настаивать.
– Че ты как хмурь болотная, – Цимус перестал улыбаться и даже, как бы обиделся, – и без тебя тошно, порой неделями слова человечачьего не услышишь, кроме бандитских харь да морд мутанских лица нормального не встретишь. И на тебе, ни поздороваться, ни обняться, ни словом добрым перекинуться.
– Ты все сказал? – спросил Гриф.
– Да, ладно, топайте, куда вам там надо, – Цимус повернулся к Алексею, – давай, старичок, удачи тебе, мутантов – вегетарианцев, рентген поменьше, плоть помягче, зоны покров и смерти быстрой, – протянул руку и когда заполучил Алексееву, притянул его, обнял и по-братски похлопал по спине. – Возвращайтесь с хабаром.
– Все, Цимус, кончай эти сопли, – Гриф брезгливо скривился.
Едва за пригорком скрылось пожарище, как на запястье Грифа завибрировал ПДА. Сталкер посмотрел на экран. Мигала иконка непрочитанного сообщения. С дурным предчувствием, связанным со скверными новостями, карающими его в последнее время, открыл сообщение. Оно оказалось набором непонятных иероглифов. Гриф наморщил лоб, секунду – другую пытался понять тарабарщину, затем погасил экран. Некоторое время они шли молча. Алексей впереди, Гриф следом. Сгоревший хутор остался позади и Алексей заговорил, посчитав, что Цимус их точно не услышит.
– Чего ты с ним так ну… не по-товарищески? Человек к нам со всем сердцем…
– Нет у него сердца, – перебил Алексея Гриф, – он не помочь братишкам – зайчишкам шел, а хотел под шумок в спину пульнуть, да грабануть. А когда увидел, что мы пустые, передумал, решил заболтать да разведать, куда енто мы намылились. Тварь он паршивая.
Цимус смотрел вслед сталкерам, держал руку в кармане куртки и улыбался. Вот сталкеры оставили за собой последний поросший холм, избу и по тропе спустились в ложбину. Он махнул им на прощанье, и улыбка стекла с лица. Цимус широко открыл и закрыл рот, разминая мимические мышцы, непривычно долго пребывающие в неудобном натяжении. После чего сплюнул и зашагал в сторону леса.
– Все пучком? – такими словами его встретил рослый сталкер, на котором чистая, выглаженная подогнанная амуниция сидела, словно «парадка». Он стоял, привалившись плечом к березе, с подозрительно серой, местами полопавшейся корой, с черными блестящими бусинами смолы.
– На твоем месте, Кислый, я бы отошел от деревца. С веток накапает, замучаешься потом язвы