О постановке трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери» в Петербурге судачили задолго до премьеры. В назначенный день Большой театр был полон. Ложи блистали, партер и кресла – всё кипело вплоть до галереи третьего яруса, райка под самым расписным потолком. Автор явился с женою: Наталья Николаевна заметно округлилась, ожидая ребёнка, и выглядела ослепительно прекрасной. До начала спектакля дамы успели вволю позавидовать ей, а кавалеры – счастливчику мужу.
Дубровский тем вечером дежурил по арсенальной гауптвахте, но уговорился с баронессой, что найдёт возможность улизнуть и быть на премьере. Скоро после того, как великий князь Михаил Павлович заехал на гауптвахту с проверкою, Владимир прыгнул в наёмные сани и во весь путь лупил кучера в спину, чтобы ехал быстрее – от Арсенала на Литейном проспекте к застывшей реке Фонтанке, вдоль неё до гранитных башен Чернышёва моста, там на другой берег и снова по Фонтанке, а дальше через Екатерининский канал, мимо Никольского рынка, вкруг Николо-Богоявленского собора, голубыми сосульками воткнутого в небо, и по заметённой Николаевской к самому театру. Почитай, поперёк всего города – не самый ближний путь, на добрых полчаса…
…и всё же Дубровский был в театре вовремя. Там он увидал Пушкина, который в некотором волнении расхаживал вдоль фойе. Поручик направился к поэту, но на пути его встал Нащокин.
– Друга нашего сейчас лучше не беспокоить, – сказал он и взял Дубровского под руку. – А на той неделе приезжай запросто. Дом вдовы Брискорн в Галерной улице.
Владимир занял место в ложе рядом с Жюльеттой, но посмотреть маленькую трагедию ему так и не удалось.
Прежний государь Александр превратил Большой Каменный театр в образец для всей Европы. Царскую ложу велено было из центра зала перенести в первый ряд лож, чтобы она не слишком отличалась от остальных. И в этой ложе Дубровский увидал Михаила Павловича…
…который через партер изумлённо глядел на него. Великий князь даже лорнет спросил у супруги Елены Павловны, желая убедиться, что не ошибся и языкастый поручик, только что бывший в карауле, теперь сидит рука об руку с белокурою красавицей фон Крюденер.
– Вот чёрт, – шепнул Дубровский баронессе, – рыжий Мишка здесь, и он меня заметил.
Грянула увертюра. Занавес взвился, явив публике декорацию – комнату прошлого века с расставленными в идеальном порядке вещами и книгами. Седовласый Сальери, стоя за конторкою, поскрипел пером, сделал запись на нотной бумаге и произнёс:
– Все говорят: нет правды на земле, но правды нет – и выше. Для меня так это ясно, как простая гамма…
Дубровский от начала спектакля только делал вид, что смотрит на сцену, а сам не сводил глаз со своего начальника. Через минуту-другую великий князь тихо поднялся и вышел из ложи.
– Гони к Арсеналу! – велел он кучеру, садясь в сани.
Тот пустил коней по Николаевской, но за Екатерининским каналом свернул налево; вдоль Садовой