…Начал он свой боевой путь в восьмидесятом с Афгана командиром отделения крылатой пехоты. На сверхсрочную не остался, по направлению попал в Рязанское училище ВДВ.
Отбухав пять лет берцами по плацу, снова вернулся в Афган свежеиспеченным лейтенантом, командиром взвода.
Пока его БМД грохотал гусеницами по мосту через Пяндж, стонавшему под тяжестью нескончаемых колонн выводимой в Союз техники, гвардии капитан Ермаков, к тому времени уже счастливый обладатель трех орденов, думал о том, что война для него, наконец, закончилась.
Но не тут-то было! Дальше нескончаемой вереницей потянулись Карабах, Абхазия, Осетия, Приднестровье и, наконец, Чечня.
Вся страна крутилась в бизнесах, покупала и продавала, делала деньги, прогорала на акциях «Хопра» и МММ, выбирала президента, митинговала перед Белым домом и стучала касками по Кузнецком Мосту, а он все воевал, воевал и воевал.
Свою последнюю войну он запомнил особенно хорошо. Почти три года тому назад он, командир десантно-штурмового батальона, к тому времени уже гвардии майор, при втором штурме Грозного подорвался с БМД на фугасе, а затем получил в борт две гранаты РПГ.
Троих парней сразу всмятку, потом с брони в цинки лопатками соскребали, еще трое почти полностью сгорели, а ему осколков досталось по самое не могу, потом, как вылез, ногу искалечило пулей и обожгло пламенем на совесть, да полгода еще плохо слышал.
И выбросили майора на пенсию, накинув на прощание инвалидность и звание подполковника в качестве десерта.
– Вот жизнь, а! Сколько раз в машине горел! – папироса еще тлела и чуть не обожгла пальцы. – Но врешь! Своих я просто так на пушечное мясо не давал, нет на моей совести бесполезных смертей солдатских! Почитай, экипажем командовал, отделением командовал, ротой командовал, батальоном командовал, до бригады добрался бы… А вот, – он обвел глазами купе, – поездом командовать не приходилось еще! Ну, для вояки типа меня простой поезд не подойдет! Уж если шашкой махать, то с бронепоезда!
Образ бронепоезда вернул его к заветным мыслям. Ведь именно на этих рельсах Кругобайкалки когда-то гулко стучали колесные диски бронепоездов, на всех парах шедших из далекого Забайкалья на спасение адмирала Колчака и остатков российской государственности. Их пушки могли повернуть историю вспять, но поражение под Иркутском поставило крест на той отчаянной попытке…
Сквозь заледенелое вагонное оконце падал лунный свет, еле освещая его ночное пристанище. Ермаков огляделся. Напротив его полки находился короткий топчан, рядом с ним встроенный шкаф, дверь в купе была не сдвижная, а открывающаяся на петлях. Отбросив воспоминания в сторону, он в очередной раз привычно смял зубами картонный мундштук папиросы, чиркнул толстой спичкой, зажмурив глаза от вспышки, и с наслаждением закурил.
Загасив очередную папиросу, Ермаков ощутил холод