Придя в свои покои, старая танцовщица, несмотря на сильнейшую усталость, не легла отдыхать. Она беспокойно ходила из угла в угол, обдумывая какой-то очередной план. Внезапно улыбка скользнула по ее высокомерному лицу. Она достала небольшой ларец и вытащила оттуда пестрые глиняные бусы. Видимо, они пролежали там давно, потому что потускнели. Однако женщина смочила платок каким-то раствором, заботливо протерла каждую бусинку, отчего украшение заблестело так, словно было только что изготовлено. Взяв этот бесхитростный убор, женщина вышла из комнаты. Она направилась в сад, где в одной из беседок нашла мечтающую Реджедет.
– Реджедет, – печально проговорила Анукет, входя к дочери, – мне надо с тобой поговорить.
– Я тебя слушаю, мама, – насторожилась молодая танцовщица.
– Скажи, ты все еще любишь Хемиуниса? – заботливо спросила Анукет.
– Конечно! – воскликнула Реджедет. – Хемиунис – это моя жизнь! Я предпочту умереть, чем расстаться с ним. Но почему ты об этом спрашиваешь? Ты собралась опять говорить со мной о Хеопсе.
– Нет, – покачала головой Анукет. – Я много думала о тебе и Хемиунисе и пришла к выводу, что юноша не так плох. Он умен, трудолюбив, Аменемхат хорошо отзывается о нем. Я думаю, Хемиунис со временем займет высокое положение при дворе.
– О, мама, – с благодарностью воскликнула Реджедет, глаза девушки сияли, – ты поняла, что Хемиунис замечательный! Его невозможно не полюбить. Я рада, что тебе он тоже понравился. А чем больше ты будешь узнавать его, тем больше ты его оценишь.
– Конечно, конечно, доченька, – быстро проговорила Анукет. – Я постараюсь в самое ближайшее время поближе познакомиться с твоим избранником… А скажи, ты все еще хочешь танцевать?
– Да, мама. После Хемиуниса, я люблю танцы.
– Что ж, и в этом я препятствовать тебе не буду, – вздохнула Анукет. – Я обучила тебя великому искусству танца, у тебя будет дочь, и ты научишь ее, она – свою. И так мое знание, мое мастерство не пропадет в веках. Я разрешаю танцевать тебе. И в ближайший же праздник покажи все, что ты умеешь.
– Мамочка! – взвизгнула предельно счастливая Реджедет, порывисто обнимая мать.
Слезинки блеснули на глазах старой танцовщицы, но она быстро взяла себя в руки.
– Это еще не все, – она достала из маленького мешочка, который во время разговора прятала за спиной, те самые бусы. – Я начинала свою деятельность в этом ожерелье, и оно принесло мне счастье, – сказала Анукет. – Я хочу, чтобы теперь оно стало твоим талисманом. Носи его, моя девочка, – Анукет одела его на девушку.
– О, мама, прости за все грубости и дерзости, что я говорила тебе! – прошептала растроганная Реджедет. Она почтительно поцеловала руку матери.
– Ладно, ладно, моя красавица, – пробормотала Анукет, – лишь бы ты была счастлива.
Танцовщица повернулась и, скрывая набежавшие слезы, поспешила