Поэтому я испугалась. И чуть не сказала «нет» из страха. А что, если он проболтается? Мне самой-то тяжело было держать язык за зубами. Каждый вечер перед сном я думала о шести блестящих серебряных копеечках, которые холодят мой кулак. Я складывала и складывала пенни, один за другим, и получала свои копеечки, пока ко мне не подкрадывался сон.
Я немного подумала и сказала:
– А если он будет работать, мы выплатим долг быстрее?
– Да, – подтвердила Мирьем. – Каждый день вы с братом будете получать два пенни. Один – в счет долга, второй – вам. И вот первый пенни за сегодня, держи.
Она вытащила чистый сияющий кругляшок и вложила мне в руку. Словно бы в награду за то, что я сказала ей «да» вместо «нет». Я уставилась на монету и сомкнула вокруг нее пальцы.
– Я поговорю с Сергеем, – кивнула я.
Я все ему рассказала – шепотом, в лесу, подальше от папаниных ушей. А он спросил:
– Так я, что ли, должен только в их доме ночевать? Я буду у них спать да за козами ходить – а они мне платить станут? Как это так?
– Разбойников они боятся, – пояснила я. И только я это сказала вслух, как тут же поняла, что нет, неправда это. А в чем правда, я никак не могла вспомнить.
Я тогда встала и будто бы взяла в руки корзину для кур и походила с ней туда-сюда. И вот тогда воспоминания о том утре начали возвращаться. Я вспомнила, что вышла на двор, спряталась за угол, чтобы ни хозяева меня не видели, ни куры, и давай жевать черствый хлеб из корзины. Вот тут-то я и заметила следы…
– Зимояр, – прошептала я. – К ним в дом Зимояр приходил.
Если бы Мирьем не сунула мне тот пенни, даже не знаю, как бы мы поступили. Отцовский долг тут уже ничего не значил. Никакой судья не заставил бы меня работать в доме, куда являются Зимояры и смотрят в окна. Но Сергей не сводил взгляда с монеты на моей ладони. И я тоже не сводила. И Сергей спросил:
– Каждому по пенни, каждый день?
– Один пенни в счет долга, – уточнила я. – А второй мы берем себе.
Сергей подумал и сказал:
– Ты тогда бери этот. А я возьму завтрашний.
Надо было предложить ему: мол, давай-ка сходим к белому дереву, спросим совета. Но я ничего такого не предложила. Потому что я, совсем как папаня, не хотела слышать матушкин голос, который говорит: «Не ходите туда, а то лихо накличете». Я понимала, что накличем. Но еще я понимала, что случится, если я оставлю работу у заимодавца. Стоит мне заикнуться об этом папане – он тут же скажет, что да, негоже мне ходить в дом, где знаются с дьяволом. Отведет меня на рынок и продаст за двух коз первому встречному, которому нужна женушка поздоровее, да без