Лютовид сидел в лодке, которой правил Бутьян, старожил погоста. Шустрый старик быстро согласился одолжить ее, но лишь с условием, что поедет вместе с атаманом. Отбирать силой хлипкое суденышко Лютовид не хотел. Он чувствовал, что еще немного, и не сможет контролировать себя и ту боль, что растекалась отравой по нутру. А старику просто было любопытно. Так что ему стоит потешить чужое любопытство? Все равно к концу путешествия могильщик уже не будет испытывать иных чувств, только страх…
Легенда местных о том, что озеро прежде было ведовским котлом, где варились зелья, обретала смысл. Казалось, что колдовской отвар со множеством ингредиентов выплеснулся наружу. Травы, листья, цветы, грибы, ветки…
– А я для Мельцы могилку-то давно вырыл. Чуяло сердце. – Бутьян махнул веслом и довольно улыбнулся, будто выиграл в давнем споре.
Лютовид сжал морщинистое горло Бутьяна.
– Ты сам ляжешь в ту могилу, если не замолкнешь.
Пылающий внутри огонь грозил вырваться наружу. Еще никогда не было так трудно сдерживать тайную силу. Старик бросил весла и вцепился в руку Лютовида, дергаясь, как рыбешка, во все стороны. От его судорог и тщетных попыток сделать глоток воздуха ладья раскачивалась на воде. Когда лицо Бутьяна посинело, Лютовид разжал ладонь. Кашляя и отплевываясь, старик перегнулся через борт. Лютовид же взялся за весла. Стремительно и легко лодочка полетела прямо на запад. Ясное Солнце опускалось все ниже, небо серело, и вода больше не казалась голубым зеркалом. Медленно она превращалась в черный опасный омут, готовый затянуть каждого глупца, осмелившегося пуститься в путешествие.
И вдруг в воздухе со всех сторон полился горестный плач. Протяжной мелодией волынки он плыл среди деревьев, по затопленным землям. От диких завываний стыла кровь, а тело начинало дрожать в ознобе. Старый Бутьян затрясся, сцепил ладони в замок и зашептал молитву Созидателю. Кое-где показались редкие клочки суши с грязной травой и обломками веток. Молодой лес стойко сопротивлялся стихии. Ольховые заросли выдержали атаку дождя и ветра. Не сломились под натиском бури. А среди них серели сплетенные насмерть стволы боярышника. Они образовывали стену, почти такую же плотную и непреодолимую, как крепостные стены Каменна. Протяжные завывания стали еще громче. И непонятно было: то человек рыдает, али волынка плачет. За одним из деревьев мелькнула чья-то фигура. Раздался плеск воды, и по изгороди пробежала жуткая сгорбившаяся тень. Молитва Бутьяна зазвучала быстрее. Наконец появилась и хозяйка темного силуэта. В тумане контуры казались неясными, размытыми. Скрюченная бабка вышла из-за дерева, прохромала к кромке берега, склонилась над водой и начала что-то усердно полоскать. Бутьян тоже заметил женщину. Испуганно старик схватился за весло. Оно шлепнуло по воде, и Прачка резко повернулась к ним. Лицо ее было скрыто дешевой голубой маской, какую можно купить на любой ярмарке. Даже отсюда виднелись грубые