17.29.
Я поднялась в свой кабинет и начала собираться домой. Я засунула в сумку стационарные дневники по его поведению, свой блокнот, справочник и телефон.
Минут через пятнадцать за мной зашел Ваня, и мы вместе спустились в столовую, где в кресле-каталке сидел Герман. Я подошла к нему и разместилась рядом. Санитар принес мне поднос с ужином для пациента.
На тарелке была картошка-пюре и тушеный фарш, не имевший формы. В стакане – лиловая жидкость, по-видимому, морс. Гарнир казался слишком жидким. В кухне, определенно, добавляли воду, чтобы меньше чистить картошки. Я попросила Ваню принести пустую тарелку. Он выполнил мою просьбу.
Я, придерживая всю массу пюре ложкой, слила воду в чистую посуду.
– Отстегни ему руку! – обратилась я к санитару.
Он достал из кармана ключ и расстегнул ремень на правом запястье Германа
Я подала своему подопечному ложку, и он самостоятельно, хоть и с презрением к еде, начал ужинать.
– Ты можешь идти, – сказала я Ване, и он, положив на стол ключ, удалился.
– Давай договоримся, – предложила я пациенту, – если ты ничего не натворишь за эти два дня, то в понедельник я привезу тебе что-нибудь вкусное.
Он внимательно осмотрел меня, словно убеждаясь в том, что я не шучу, и улыбнулся.
Морс он тоже выпил самостоятельно. После ужина я пристегнула его обратно, отнесла поднос в кухню и повезла его вместе с Валерой и Андреем в палату. Они переложили его, зафиксировали и ушли ужинать.
18.19.
Попрощавшись с Германом, я поднялась в свой кабинет, взяла сумку, спустилась на первый этаж и зашла в столовую, где ужинали санитары.
– Ребят, я вас очень прошу, – обратилась я к ним, – постарайтесь обойтись без крайних мер.
Они пообещали мне, что приложат к этому все усилия. Я, можно сказать, с трудом поверила, отдала ключ от кабинета охраннику, расписалась в журнале и вышла на улицу.
18.42.
В это время я уже была дома. Сначала я отправилась в душ, чтобы смыть с себя весь ужас уходящего дня, затем покопалась в холодильнике, нашла тот самый обезжиренный йогурт, съела его, посмотрела телевизор.
20.09.
Я села на диване в единственной комнате в квартире, разложила перед собой стационарные дневники и начала их изучать.
23.17.
Порядком устав от перебирания всех бумажек, я подсчитала примерное количество раз, сколько Герман отказывался от еды. Вспомнив то, что дают в клинике пациентам, меня даже замутило. Если учесть, что это – частная клиника, то, что тогда творится в государственных.
Сон давил на меня. Я выключила свет, укуталась в одеяло и уснула.
Снова причудилось посреди ночи, что сижу на той же скамье под дубом. Закат. Герман рядом.
– Ты все правильно делаешь, девочка, – говорил он мне, – только больше не плачь!
– Почему? – удивилась я.
– Я знаю, что тебе тяжело, но я не могу видеть твоих слез!
Он как-то по-дружески обнял меня за плечи. Так мы сидели и смотрели