– Куда? – непонимающе вскрикнула девушка, в недоумении широко распахнув глаза.
– Как куда, к Гордею, забирает он тебя сейчас!
– Это как же… на ночь глядя…– застонала Дарина. – Молва недобрая пойдёт коли увидят одну ночью с мужиком чужим.
– А тебе-то какое дело? Это ж муж твой! – хмыкнул Угрим.
– Не муж ещё! – последовала очередная слабая попытка возразить.
– Ну ничего, жених значит! А не сегодня, так завтра уже и муж! Иди, говорю, пожитки собирай, это моё последнее слово!
– Батюшка, я же… – Дарина задохнулась, в горле забился ком, на глаза набежали горькие слезы, и двумя влажными горячими дорожками побежали по щекам.
– Нечего мне тут мокрое дело разводить, – заворчал Угрим, но голос всё же немного смягчился, – иди, собирайся, Даринка, перед человеком неудобно, вам уж ехать пора.
Но дочь не шевелилась, вперив в отца умоляющие глаза, и чтобы сердце не дрогнуло в сомнении, тот поспешно рявкнул:
– Ступай же!
Плечи девушки поникли, она медленно развернулась и пошла собирать то, что можно назвать ее скудным приданым, а через несколько мгновений вернулась обратно с небольшим узелком в руках.
– Вы будете жить с Гордеем в Великом Новгороде, прямо за стенами, поэтому ты радоваться должна, а не нюни пускать, – пробубнил родитель, нахмурив брови.
Дарина ничего на это не ответила, только подняла полные хрустальной влаги очи, уставилась невидящим взором, мольба в котором ныне погасла. Угрим сделал вид, словно не замечает страданий дочери.
– Ну, ступайте, – проговорил он, – да в церковь идти не тяните, обвенчайтесь поскорее.
– Батюшка, а ты придёшь? – тихо спросила несчастная дочь.
– Не знаю, скажете, когда венчаться будете, может и пожалую.
Обхватив невеликий узелок обеими руками, и опустив голову ниже плеч, чтобы хоть как-то скрыть нескончаемый поток слёз, Дарина побрела к выходу, Гордей через мгновение последовал за ней, Угрим же не сдвинулся с места.
На дворе, недалеко от дома стояла двухколёсная телега, запряжённая старой кобылой. Остановившись перед повозкой, девушка печально на неё взглянула, не желая уезжать из отчего дома, но и не имея возможности остаться, нарушив волю родителя. Гордей увидел колебания случайной невесты, поравнялся с ней, молча указал рукой, чтобы та взобралась на телегу, устроилась поудобнее. Ничего не оставалась, как повиноваться, и это беспрекословное повиновение пришлось будущему палачу по вкусу. Сухо улыбнувшись, он зашагал обратно к дому, переговорил с Угримом и в скором времени старая кобыла уже переставляла усталые ноги, глухо стуча неподкованными копытами по накатанной дороге, таща за собой, по направлению к граду, двухколёсную повозку с пассажирами.
Погрузившись в печальные размышления, Дарина могла