Действительно, Кизилка безмятежно храпел на своей подушке, прихваченной из родного дома ради сохранения знакомого запаха, чтобы легче было прижиться на новом месте. Огюст Бомарше, покачав головой, перенёс его вместе с этой самой подушкой в гамак. Влить в пасть отмеренную заранее толику настойки и заставить сглотнуть было секундным делом. Да и состав хозяйка подготовила заранее, успев перед приходом мужчин почитать кое-что из записей эфенди… А потом Бомарше сам пристегнул Мэгги к узкой койке специальными ремнями – правда, так, чтобы руки оставались свободными, и чтобы, в случае необходимости, освободиться самостоятельно. И проследил, чтобы Ирис пристегнулась и отстегнулась, показав, что ей это действо не составит труда.
Дождался, пока с камбуза принесли съестные припасы и надёжно запер в надёжно же прикреплённый к полу рундук. И… отбыл.
… А теперь она цеплялась за стенные скобы, не в силах отвести взгляд от иллюминатора. Волны, громадные, как пустынные барханы, беспрерывно вздымались и опадали, то подбрасывая на себе кораблик, то ухая вместе с ним, казалось, в гиблую воронку, но затем опять встряхивали, увлекали вниз. А где-то в отдалении, без конца заслоняемые водяными грязно-серыми горами, прыгали на бурунах два, казавшихся игрушками, судёнышка. Одно посверкивало притянутыми к реям белыми комочками, от парусов другого остались какие-то обрывки. И с каждым новым толчком из глубины игрушки подпрыгивали и сближались всё больше и больше.
Девушка в ужасе прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать.
Шебеки из их сопровождения! Сейчас они расшибутся в щепки!
…Вот что оказалось куда страшнее перекатывающихся волн и бесконечной болтанки – треск ломающегося дерева, донесённый ветром, слабые вопли ужаса… На одном из судёнышек рухнула палочка-мачта, ещё более усиливая сходство с неуклюжей детской поделкой; второе отскочило, словно мячик – на самом деле его увлекло очередным валом – и закрутилось на месте, демонстрируя целёхонький такелаж, но, вместе с тем, обширную вмятину в борту. А ведь там тоже были люди! И сейчас им предстояло бороться за свои жизни. Самим. Без надежды получить помощь.
Словно почуяв чужую беду, под очередным валом, накатившимся на палубу «Солнцеликого» застонала, заскрипела обшивка галеаса, как от боли…
Чудовищно! Нет сил и видеть, и слышать!
Зажав ладонями уши, девушка затрясла головой – и, потеряв опору, при очередном сильном крене корабля не удержалась на ногах. К счастью, мягкий ковёр не позволил расшибиться, но прямо под локоть больно стукнул твёрдый переплёт позабытой, и, по-видимому, давно уже ёрзающей по полу тетради – одного из тех дневников, что вёл когда-то эфенди, записывая бесценный опыт нахождения в пути. Будто знал, что он однажды пригодится маленькой джаным.
У кого же ещё просить помощи?
Ведь