Заложив руки за спину, он неспешно прохаживался вдоль полотен.
Ирис невольно приблизилась.
Закон Пророка не разрешал изображать людей. Потому-то ей редко удавалось видеть настоящие портреты, разве что на полотнах иноземных художников, в посольских домах Галаты. Или на гравюрах, в книгах из библиотеки эфенди… Кто же смог в своё время запечатлеть этих правителей, да так живо, ярко? Из уроков истории она знала, что от основателя династии, великого Эртогрула, их отделяет не менее трёхсот лет; значит, и тогда водились на земле талантливые рисовальщики, сумевшие передать и печать жестокости на суровых лицах, и величественность, и усталость в тёмных глазах.
Султан меж тем вышагивал дальше и называл имена:
– Мехмед Первый, правил до самой смерти…
– Мурад Второй отрёкся от престола в пользу своего сына…
– Мехмед Второй, оказался слаб, как правитель, свержен янычарами, передал власть отцу, тому самому Мураду Второму. Тот правил ещё пять лет. После его кончины выживший и поумневший сын вновь оказался на троне. Это он взял Константинополь и сделал его новой столицей…
– Селим Первый. При нём Османия раздвинула границы вдвое, сам же Селим получил прозвище «грозный», за то, что безжалостен был не только к завоёванным народам, но и к собственному. Одна резня шиитов чего стоит…
– Баязед Второй, Нерешительный…
Ирис вглядывалась в знакомое и незнакомое лицо – и не слышала Хромца. Она даже не подозревала, что тот давно уже молчит, впившись в неё взглядом.
Разве отец был седой? И почему он такой старый? Хоть она и видела его нечасто, но в её памяти он оставался молодым, чернобородым, с тоненькой ниточкой красивых усов, без морщин вокруг глаз. И… не такой тучный.
– Но это же не он… – прошептала она. И опомнилась.
– Здесь твой отец таков, каким стал незадолго до смерти, – холодно ответил Хромец. – Во время бунта его сильно изувечила собственная охрана. Но он отважно сражался – и выжил, хоть и лишился возможности ходить. Не достойно мужчины – добивать убогих, а потому – я дал ему возможность прожить остаток дней в изгнании. Ирис, дочь Баязеда, скажи мне правду, не лги: ты собираешься мстить за своего отца?
Она перевела затуманенный взгляд на Чингизида. О чём он?
Ах, да…
Вновь глянула на портрет. На Хромца. Покачала головой.
– Нет, Повелитель. Не вижу в том смысла.
– Почему? – спросил тот с каким-то болезненным любопытством.
– Потому что…
Она на мгновение прикрыла глаза. Словно