Вот они едут в дорогой наемной коляске, и Михаил Еремеевич вдруг словно вспомнив что-то приказал кучеру.
– Направо, налево. У рынка – стой!
Они у Васильевского рынка – перед ними майский Петербург весь в прекрасном утреннем освещении, в легкой дымке… Вот разве что столпившиеся тут бедно одетые детишки с родителями приведшими сдавать своих чад в услужение и учебу выглядят невесело…
Отец подходит к ближайшей лавке, и положив руку на короб с пряниками, спрашивает у выскочившего приказчика:
– Это у тебя, пряники стало быть?
– Пряники, ваше степенство! Чистый мед!
– Что стоит короб?
– На мелочь по фунтам продаем.
– Я мелочным товаром брезгую, – изрекает купец Баранцов, хмурясь в бороду. Смекни что целиком стоит?
– Эээ, целковых… сорок будет, – озадаченно смотрит на него приказчик, переводя взгляд с лубяного короба на папу, и на Машу – не иначе прикидывает – неужто такая маленькая девочка может слопать столько пряников?
– Бери полста, – сунул парню две бумажки по двадцать пять рублей Михаил Еремеевич.
А теперь бери пряники да оттащи детишкам что на площади! – рявкнул он по медвежьи. Да чтобы все раздал – смотри у меня!
… Зимний февральский вечер. Ей уже почти тринадцать (Господи – совсем кажется недавно!).
Тетушка давно уложила её спать да и сама отошла ко сну. А вот гости собравшиеся у батюшки – сплошь солидные важные люди из Купеческого клуба, дельцы и биржевые завсегдатаи все не унимаются – веселятся, пьют, возглашают тосты – сегодня годовщина организации какого-то синдиката – и до России дошла эта американская мода.
Осторожно, босиком ступая по холодным половицам, Маша пробирается к дверям гостиной с задней половины дома и заглядывает в замочную скважину.
Увиденное её крайне изумило. За расставленными буквой «П» – «покоем» – столами, уставленными разнообразной снедью и опустошенной по большей части посудой, расселись раскрасневшиеся, стянувшие сюртуки с медалями и знаками именитых граждан, мануфактур-и коммерции советников* а кое-кто и с орденами, и оставшиеся в рубахах и жилетках… И вместе с сюртуками и смокингами они словно сняли с себя еще что-то и стали обычными российскими мужиками…
Сейчас они, уже выпив и закусив, веселились, как принято у русского человека…
Выстроившись наподобие церковного хора, место дирижера коего занял обладатель воистину протодиаконовского баса (как Маша знала – он и был диаконом питерской староверческой церкви) – Антип Харитонович Ефремов.
Он воздел к потолку обе ручищи, в одной из которых был зажат серебряный разливной половник, и отдал команду взмахнув им.
И пятеро солистов, среди коих был и её батюшка затянули на мелодию «Арии варяжского гостя» из оперы «Садко»:
В пещере каменной нашли