– М-мо-а-а?!
Ну просто крик души… если она вообще есть в этом теле. Хотя души, они ведь очень разные, под стать носящим их людям. Что насчет нечленораздельного вопля, так тут и перевода никакого не надо. Товарищ бывший чекист интересоваться изволит, кто я такой, раз все это знаю. А ведь во многих знаниях многие печали, как ему должны были поведать на уроках в церковно-приходской школе. Больше он вряд ли где-нибудь учился, у «товарищей», как я знаю, не принято отягощать себя лишними, да и вообще знаниями.
– Стрелять надо лучше и проверять результат попаданий, – цежу сквозь зубы. Ну а после снимаю с головы парик, под которым еле заметная щеточка волос и неровный шрам от выпущенной из нагана пули. – Вот именно, тварь. Внук, сын, брат… Проще говоря, Александр Борисович фон Хемлок к вашим услугам, сударь. И нам предстоит провести вместе несколько очень занимательных часов…
Чекист закатил глаза, что-то хрюкнул в кляп и обмяк, предварительно напрудив в штаны от избытка чувств. Проклятье! На мгновение я даже испугался, что его удар хватил. Но нет, дышит, просто сознание не выдержало и попросилось на отдых. Ничего, сейчас мы его обратно вернем.
Хрусть! Уже привычный звук сломанного пальца – проверенного средства взбодрения для отставных чекистов в лице отдельно взятого представителя. И вот замутненные страхом и болью глаза смотрят на меня. Неужто надеялся, что все это тебе приснилось? Нет, дружок, это не кошмар, а самая что ни на есть реальность.
– Знаешь, Степушка, я могу не только ломать пальцы, моя фантазия идет куда дальше. Например, я могу сделать так… – Взмах хорошо заточенным ножом отхватил у Анохина примерно треть уха. Подождав, пока отступит пелена боли, я продолжил: – Я могу рассчитывать на отсутствие криков или предварительно мне стоит тебе отрезать еще что-нибудь? Второе ухо, нос или яйца… Выбор велик.
Кивает, причем очень усердно. Похоже, предпочитает говорить, а не чувствовать, как от него отрезают кусочек за кусочком. Что ж, проверим. Выдергиваю изрядно пожеванный кляп, и… Попытка чекиста в отставке открыть рот оборвалась, едва он заметил движение ножа в сторону и так пострадавшего тела. Молчит, лишь постанывает и глазами лупает. Ждет, собака страшная!
– Думаю, Степа, ты не совсем умишком скорбен. Догадываешься, зачем я к тебе в гости зашел?
Кивает. Ишь, какой немногословный стал.
– Можешь и словами. Только тихо-тихо.
– Убить меня хочешь…
– И убью, – охотно соглашаюсь. – Этого тебе не избежать. Только ведь помереть по-разному можно. Поверь, до наступления утра я с легкостью превращу тебя в окровавленный, воющий от боли и мечтающий о смерти обрубок. Или… ты расскажешь мне все о тех, кто был тогда с тобой. Ну как тебе выбор, чекист?
– Я все расскажу, – обмяк в кресле Анохин. – В живых осталось только четверо.
– Вместе с тобой?
– Да.
– Тогда трое. Ты уже мертв, только пока еще разговариваешь. Дальше… Имена, места