Панину послышались в словах Максимова нотки сарказма, и он спросил:
– Лев Андреевич, а что вы можете сказать об Орешникове?
Максимов вынул из нагрудного кармана рубашки пачку «Беломор-канала», закурил.
– Александр Сергеевич! Вы не подозреваете, какой трудный вопрос мне задали!
Заметив на лице Панина удивление, режиссер повторил:
– Очень трудный!
– Такой уж сложный человек Орешников? В свои двадцать шесть?
– Нет. Человек он как раз простой. Открытый… Добрый, в общем-то. Это у меня отношение к нему сложное. Леня – певец от Бога. Вы и сами знаете. А вот характер у него… Нет, не занозистый. Это было бы не совсем точно. Знаете, есть одно не совсем приличное слово… Сейчас в интеллигентской – подчеркиваю, в интеллигентской, а не в интеллигентной – среде стало хорошим тоном употреблять плохие слова.
– Говнистый, что ли? – усмехнулся капитан, выслушав длинную преамбулу к короткому словечку.
– Горячо. Почти угадали. С Леней Орешниковым трудно. Всем трудно. Я не себя имею в виду.
– Интересно?
– Мне – неинтересно. К его бы голосу да побольше такта и скромности! Видите, сколько я вам наговорил? Вернемся в зал?
Еще час просмотра отснятой пленки ничего не дал. Капитану больше ни разу не пришлось обращать внимание Светланы Яковлевны на заинтересовавшие его кадры.
– Не велик улов? – спросил Максимов, когда в зале зажгли свет.
– Кое-что может пригодиться. – Панин хотел спросить, когда можно получить отпечатки кадров, но монтажница его опередила:
– Завтра во второй половине дня я вам все приготовлю, – сказала она. – А сегодня не могу больше задерживаться. Как только все будет готово, могу позвонить.
Панин поблагодарил, продиктовал свой телефон.
Едва закрылась дверь за монтажницей, в зал влетел запыхавшийся толстяк. Не обратив внимания на капитана, толстяк накинулся на режиссера:
– Левушка! Ты почему взялся без меня материал просматривать?! Позвонить не мог? К чему такая спешка? Кумира-то все равно нет?
Он продолжал бы и дальше наседать на Максимова, но тот показал рукой на Панина:
– Остынь и познакомься: Александр Сергеевич Панин, с Литейного, четыре.
Толстяк виновато улыбнулся и протянул Панину пухлую руку:
– Николай Мартынов, оператор. Извините. Лев Андреевич у нас мэтр, не всегда до своих коллег снисходит. – Отсюда – конфликты местного значения. И больше всех пикируюсь с ним я. И поэтому чаще других мирюсь. А что, собственно, произошло?
– Ты же знаешь, – пропал Леня Орешников, и Александр Сергеевич его ищет. Изъявил желание посмотреть блестяще отснятый тобой материал.
– Левушка, ты даешь! Позвонил бы мне!
– На звонки к тебе я трачу большую часть суток. Вчера последний раз я набрал твой номер в два