Иван Жмых понял, что удача вновь улыбнулась ему. Он торжествовал в душе, предвкушая скорую свободу. Внешне эта радость никак не проявлялось. Серое измождённое лицо его, изуродованное гниющими ранами, вызывало животный страх перед страшной болезнью. Жить этому человеку по скорбной маске всей немощи его оставалось недолго. Покачнувшись на ногах, Жмых безвольно опустил свой тощий зад на огромный камень. Покосился на лодку, в которой бледный как мел пехотный офицер украдкой растирал грязными ладонями слёзы по щекам. Черкесы, учуяв чужую удачу, зло поглядывали на счастливчика.
«Завидуют мне, нехристи, – проливая елей на свое радостно бьющееся сердце, подумал Иван. – Чтобы уверенно в седле сидеть, надо свято помнить советы опытных товарищей», – добавил к мысли выше Жмых и брезгливо отвернулся от тупых черкесов, чтобы те не сглазили его многострадальный исход.
Чтобы не сглазить ухваченную за хвост удачу, Иван начал вспоминать и жалеть то злополучное время, когда подбил сына Семёна Дрозда осуществить набег на черкесский аул и украсть из него приглянувшуюся Константину девушку. Сработали чисто. Константин, вовремя почуяв опасность и не предупредив товарища, смылся с добычей, а вот он сам замешкался, роясь в чужом добре. Налетели со всех сторон черкесы и как петухи заклевали его.
«Если всё окончится миром, первым делом посчитаюсь с Константином. Затем уже убью своего ненавистного соперника – гада Митю Найденого. Потом отрою своё припрятанное в надёжном месте золотишко. Подлечусь у лекаря в каком-нибудь монастыре и только потом вернусь в Кулябку. Обласкаю Ганночку великой нежностью, а потом законно женюсь на ней. Заживу так, что все жители Кулябок от мала до велика завидовать станут!» – твёрдо решил для себя Жмых и криво улыбнулся.
– Нарым, я обязательно вернусь! – прорычал пришедший в себя казак. Он даже попытался вскочить на ноги, но его тут же угомонили ударом весла по голове.
Взбешённый дерзостью чуть живого