– Ну что там? – Я сам сгорал от нетерпения.
– Верка Соколова, из соседнего дома, – она кивнула на окно. – Её муж тоже не пришёл с работы.
– И тоже на «химии»?
Она внимательно посмотрела мне в глаза.
– Ну да, на «химии». Ты думаешь…
– Ничего я не думаю, – грубее, чем хотел бы, ответил я. И уже мягче добавил: – Всё уладится, Наташ, я уверен. Ты, главное, не раскисай.
Но она всё-таки раскисла. Слёзы сами брызнули из её глаз. Она прижалась лбом к моему плечу и зарыдала, совсем по-детски, навзрыд.
– Я не могу, не могу… – причитала она.
Я неуклюже обнял её за плечи.
– Ну-ну, успокойся, подруга. Всё будет хорошо, я тебе обещаю.
– Ты не уедешь? – вдруг спросила она в тревогой, поднимая ко мне заплаканное лицо.
Я развёл руками.
– Да куда ж я теперь поеду… Не могу же я тебя одну оставить.
Увы, мой отъезд в Москву откладывался на неопределённое время. По крайней мере, до тех пор, пока не вернётся Руслан… Химик грёбаный! Если бы только этот ревнивый козёл видел, как изводится его жена!..
Прошло ещё два часа. Наташка сидела на кухне, глотала валидол и курила одну сигарету за другой. Пацаны, как всегда, замкнулись в своей комнатёнке и резались в компьютерные игры. По-моему, им были по фигу все семейные проблемы. А я всё-таки сел на телефон и начал обзвон всех соответствующих случаю инстанций. Милиция, больницы, морг, бюро несчастных случаев… Потом по новой. Нигде никаких сведений. Руслан словно в воду канул.
В милиции сказали, что я уже десятый, кто звонит по аналогичному поводу. Дело принимало серьёзный оборот. Я ничего не сказал Наташке об этом звонке – не хотелось травмировать и без того измучившуюся женщину.
Раза два звонила Верка Соколова – и тоже ничего.
В этот день Руслан не пришёл. Не пришёл он и ночью. Его мобильник не отвечал. Моя бедная подруга всю ночь не сомкнула глаз. А я… я был рядом, как мог поддерживал её, что-то там бормотал невпопад насчёт производственной необходимости и тому подобной чепухе, в которую и сам не верил. Лишь под утро, вымотанный до предела, я забылся коротким беспокойным сном.
Мне приснился странный сон. Будто бы над институтом экспериментальной химии, каким я запомнил его ещё с детства, поднимается гигантское белое облако. Оно растёт, принимает форму ядерного гриба, медленно колышется под иссиня-голубым небесным сводом. Внезапно налетает ветер и несёт облако на город. Накрав Синегорск, облако вдруг осыпается вниз белым сухим дождём…
Я вскочил в холодном поту. Мельком увидев себя в зеркале, я испугался собственного отражения. Серая щетинистая кожа, обтягивающая выпирающие скулы, выпученные глаза, дрожащие губы. Влетел на кухню, где ещё ночью оставил Наташку.
Она сидела за столом, в бессилии уронив голову на руки. Сон всё-таки сморил и её. Своим вторжением я невольно её разбудил, о чём тут же пожалел. Она смотрела на меня красными от недосыпа