Возможно, в тот момент ничего и не было, иначе муж не посмел бы ее пригласить. Субботним утром, проходя по коридору в ванную, Агата мельком увидела в холле двух мужчин и женщину. Те ее не заметили. Женщина сразу привлекла внимание: стройная, с темными вьющимися волосами. Когда гости уехали, она спросила Арчи, кто это был. «А, это Нэнси! Неплохой гандикап для женщины».
Больше Агата ее не видела, даже не думала о ней – до лета 1926 года, накануне дня рождения Розалинды. Именно в этот вечер муж решил признаться: есть другая женщина, значившая для него больше, чем жена и дочь.
Так вот она какая… Жаль, что не удается толком вспомнить ту женщину в Саннингдейле.
Агата взяла приборы и постаралась отдать должное яйцам «Бенедикт», однако внутренности скрутило в тугой узел.
На выходе из ресторана она помедлила возле соседнего столика, сканируя его взглядом в поисках зацепок. Платок с инициалами? Нет, лишь смятая салфетка и крошки тоста.
У тебя просто разыгралось воображение.
На этот раз голос матери.
Агата помедлила в коридоре, прижавшись лицом к прохладному стеклу. От дыхания расплылся пейзаж за окном: луга, присыпанные снегом.
Все не так! Она отправилась в путешествие, чтобы исцелиться…
От вереницы сосен, проносящихся мимо, закружилась голова. Нахлынуло ужасное ощущение одиночества – как тогда в гостиничном номере в Харрогейте, в ожидании Арчи, который приедет и заберет ее домой…
Почти два года назад Агата села в поезд, не сказав никому, куда едет: серым декабрьским утром, четыре месяца спустя после разорвавшейся «бомбы». Она умоляла дать ей немного времени, попытаться все наладить. В субботу они собирались отправиться на выходные в Йоркшир, в отель в Харрогейте, однако в пятницу вечером Арчи не вернулся домой. Она ждала всю ночь, и под конец в ней что-то сломалось.
Снова убегаем…
Где-то хлопнула дверь, и Агата поспешно отвернулась от окна из страха, как бы чего не подумали. Тут поезд заложил крутой вираж, и ей пришлось ухватиться за поручень. Все еще в тумане собственных мыслей, она по ошибке открыла дверь чужого купе – на полке лежала какая-то женщина.
– Прошу прощения! – попятилась Агата.
– Миссис Миллер?
Женщина выглядела так, словно сошла со страниц «Вога». Высокая – ей приходилось пригибаться под багажной полкой; пижама из белого шелка, расшитая по краю черными египетскими иероглифами. От ее одежды исходил крепкий запах духов с ноткой ванили и еще чего-то вроде жасмина или нарцисса.
Незнакомка протянула руку и ослепительно улыбнулась, обнажая ряд ровных зубов. Безупречная кожа, никакого макияжа, кроме помады. Густые, блестящие волосы – скандинавский пепельный блонд, темно-синие, почти фиалковые глаза. Агате вспомнились колокольчики, растущие в полях возле дома ее матери в Торки.
– Кэтрин Килинг. – Ее рукопожатие было твердым, как у мужчины. – Простите, что напугала. Пришлось переселяться – клопы, представляете!
Она подняла брови и слегка передернула плечами,