Оказывается, сидела всё та же Ольга Борисовна Ципкина. Нрава начальница была необузданного и жестокого. Особенно, если дело касалось «контингента». Степаныч был для нее теперь тоже «контингент».
– Сын у меня тоже сидит… Под следствием, – продолжал Степаныч. – Суда нет до сих пор…
– Это от нас не зависит.
– Понятно, что не от вас…
В отношении данного факта Каракозов оказался наслышан. Как же ему не быть в курсе, если он только тем и занимается, что руководит уголовным розыском. Он ползал глазами по столу: сказать нечего, но и выгнать – не выгонишь. Все-таки вместе «пахали» когда-то.
– В общем, к Ципкиной ступай, – выдавил Каракозов, притягивая к себе папку с документами и делая вид, что начальству некогда.
Ефремов вышел из кабинета. Перед Ципкиной дверью остановился и прочитал расписание работы. В неприёмный день угадал. На всякий случай толкнул дверь и вошёл внутрь – вот он, пришёл, здравствуйте!
– Ты, что ли, дядя Ваня? – рявкнула Ципкина.
– Он самый.
– Чо тебе?
– Осудили меня…
– Етит твою! Как ты попался-то?! А-а! Вспомнила. С этим у тебя… Ну, ясно… Как Серафима твоя? Работает всё? На пенсии? Это хорошо. А я думала, она в школе своей. Детишек учит. Давай документы.
Степаныч протянул копию приговора. Ципкина прочитала и вернула. Мог не приходить: приговор не вступил в законную силу. Через десять дней надо явиться.
– Я так пришел, – пояснил Степаныч. – К Каракозову зашел. Молодежь кругом одна. Никого не знаю…
– Да… Народ теперь у нас другой, – согласилась Ципкина. – Так что позже приходи, потом и поговорим. Иди, мне некогда.
Вот так. Быстро и без сантиментов. По крайней мере, понятно у подполковницы.
Ефремов вышел и побрёл коридором, щурясь на двери. Следственный отдел помещался в этом же здании. Степаныча туда не тянуло. Он не хотел встречаться с Бнатовым, хотя надо было узнать о сыне – слишком долго с ним разбираются. Серафима ездила недавно в СИЗО с передачей. Передачу вернули. Не хочет, сказали. Аппетит пропал.
Степаныч опустился на первый этаж и сел на скамейку рядом с просторным окном. Стекла смотрели во двор. На заснеженной площади стоял милицейский транспорт. Во двор заезжали и выезжали гражданские машины, ходили в штатском и в форме люди – в основном, мужского пола. Никого из них Степаныч не знал. Сказано, молодёжь одна собралась. А те, кого и знал молодыми, теперь вряд ли признают в Степаныче прежнего Ваню.
Вот остановилась иномарка. Дверь отворилась, и на свет божий вылупился полковник Прахов.
Ефремов внимательно посмотрел на государственный номер. Он не имел специальных признаков. Обычный общегражданский номер, выдаваемый для остальных смертных граждан. Выходит, это его собственность.
Бороздя взглядом по задней части машины, Степаныч несколько раз повторил номер и запомнил, после чего отвернулся. Начальник торопился внутрь здания. Надо было с ним хотя бы поздороваться, а в лучшем случае – поговорить. Долгое сидение в коридоре ничего не даст. Надо встать.
Он