– Так, послушай. В новом доме нам тоже нужно будет посчитать все вентили, окна, двери, комнаты и даже розетки. Я надеюсь, ты поможешь мне, я одна не справлюсь. Поможешь? Будешь отвечать за инвентаризацию. А еще там есть печка и дрова. Неисчислимая куча дров, их вообще, кроме тебя, никто не сможет посчитать.
– Я посчитаю. Неисчислимой кучи не бывает, всегда бывает определенное количество. В нашем доме было четыре вентиля…
– Знаю, знаю. Вот и отлично, пойдем, – они вернулись к остальным. Толстый уже взобрался на крыльцо, и они вместе с Заикой затаскивали Корявую. Очкарик тер ногу и растерянно оглядывался по сторонам.
Женщина взяла слегка упирающегося мальчишку за плечи, подвела его к крыльцу и шепнула: «Ну, Псих, давай, прошу тебя!» Подхватила Очкарика, толкнула дверь, и они оказались в темных сенях.
Она сто раз пожалела, что они не вышли раньше. Темнота наступила быстрее, чем в те два дня, когда она ходила на разведку. Она не учла, что сегодня очень пасмурно, и даже день казался сумеречным, что уж говорить о вечере. Они едва успели до полной темноты. Она постарается на ощупь найти свечи. Объявив детям игру «Статуя», она оставила их в сенях, на ощупь нашла входную дверь и вошла в дом.
Свечи лежали в шкафу – вперед и направо. Надо было заранее достать их и положить на стол, да и подсвечники найти. Но кто же знал, что придется здесь шарить в полнейшей темноте. К счастью, все оказалось там, где она ожидала: и шкаф, и свечи. Зажигалка в кармане, и… да будет свет.
Она вернулась в сени. Дети честно исполняли команду «замри». Скомандовав статуям ожить, она помогла им зайти в дом. Осталось зажечь керосинку, которую она нашла еще несколько дней назад, и станет совсем светло.
– Сегодня играем в игру «чей бутерброд вкуснее», пьем воду – и спать, а завтра будем пробовать топить печку.
– Я в т… я в ту… – Заика, белокурое голубоглазое чудо, смотрит на нее, широко открывая рот и мучительно стараясь извлечь из себя звуки.
– Она в туалет хочет, – договаривает за нее Толстый. Его руки испачканы, волосы висят сосульками, он явно волновался и вспотел.
– А ты откуда знаешь? – Ее давно забавляет желание мальчишки все время договаривать за Заикой.
– Знаю, – краснеет он, – я и сам хочу.
– Ну что ж, идем. Туалет здесь в странном месте. Бери лампу, – кивает она Заике, – а ты – свечку, остальные сели, достали из рюкзачков свои бутерброды…
– У меня руки грязные, я не могу бутерброды.
Она подходит к Очкарику и видит, что его руки в крови.
– Господи, ну где ты так? Где ты поранился?
– Нога у него, нога! – кричит Корявая и ковыляет к нему с другого конца кухни.
– У него кровь. Я не люблю кровь. Кровь – это опасно. Не должна быть кровь. – Псих снова начинает раскачиваться.
– Так,