Я ничего не понимаю:
–О чем вы говорите? Это какая-то шутка?
Лена вздыхает устало и объясняет по-человечески, серьёзно и даже грустно:
–Они говорят про морг. Его обычно устраивают в отдельном маленьком домике, и неизвестно почему, всегда белят в розовый цвет.
–Она что умерла?! – я вскакиваю от возмущения, – до меня здесь лежал труп?!
–Успокойся, успокойся. Они пошутили, – уверяет Лена. – Пациентку лежавшую на твоей кровати просто выписали домой.
Я спокойно вздыхаю, опускаюсь обратно на свою кровать, и как всегда проваливаюсь, чуть ли не до самого пола. Только я успеваю подумать, что Лена нормальный приятный человек, как она встает, набрасывает на плечи покрывало и раскинув руки словно крылья начинает плавно кружиться по комнате. Я гляжу на нее с недоумением.
–Обычное дело, – бросает Маша. – она думает, что она моль и может летать.
–Ерунда, какая-то, – не верю я. – Чего ради ей так думать?
–Говорят, она свихнулась после дефолта. Прямо перед тем как накрылись все вклады, ее муж продал машину, гараж и дачу, они собирались переезжать в теплые края. Само собой, до поры положили все деньги в банк. Узнав, что обратно ничего получить нельзя, она и стала молью. Это еще что, порой ей кажется, что за ней с мухобойкой гоняются сам Ельцин и Гайдар. Во, во, смотри, начинается.
«Моль» резко поворачивается и мечется по палате. Она запрыгивает на кровати, на колченогий стульчик, на тумбочки. Ее движения полны ужаса. Накрывшись с головой своими «крыльями», Лена наконец затихает.
–«И такая дребедень каждый день», – смеется Маша. – Психи, что с них возьмешь?
После обеда, объявляют сон час, для меня это полная неожиданность.
–Я здесь уже третий день, почему вчера не было никакого сон часа? – недоуменно спрашиваю я у сторожил.
Маша охотно объясняет и это.
–«Элементарно, Ватсон». Вчера были спонсоры, ради этих толстых дядек изменили весь режим. А позавчера, ты явилась как раз после сон часа. Все очень просто.
–И долго продолжается этот ваш сон час? – уныло интересуюсь я.
–Три часа, – радостно откликается Верка.
–Я не смогу спать так долго! – Заявляю я.
–Сначала все так говорят!
… Я поправила белый передничек, оглядела себя в старенькое мутное зеркало. Оттуда на меня смотрела миловидная девушка, в темно – коричневом платье горничной.
–Как хорошо, что меня взяли на эту работу. Спасибо, тебе господи, – тихонько прошептала я, – хозяйка такая молодая, элегантная, утонченная, говорят, она танцовщица, человек искусства. Такая не станет слишком придираться и бить слуг.
Я снова любовно оправила свой передник потянула воротничок за уголки. Труднее всего было замотать в тугую шишку, мои упрямые кудряшки. Вот одна опять выбилась над ухом. Я принялась ее поправлять, когда услышала громкий, но мелодичный приятный звон серебряного колокольчика.
–Ой,