Он открыл глаза. Секунду поразмышляв – рот:
– Привет, Лена… – и, избрав подходящую на это утро модель поведения, добавил: – Налей, пожалуйста, воды. Хотя вдруг у тебя завалялось яблоко…
– Яблоко? Да где-то было… – и Лена открыла холодильник. Холодильники жили почти в каждой девичьей комнате, что наводило на мысль, будто парни пропивали именно холодильники.
Она протянула Глебу сморщенное, подсохшее яблоко. Потом налила воды в высокий стакан.
Глеб, подтянув ноги домиком, подложив под спину подушку с цветной наволочкой, приготовился завтракать.
– Кофе будешь?
– Погоди, – Глеб куснул яблоко, чувствуя, как яблочная мякоть немного смачивает пересохшее горло.
Лена налила чашку себе, присела на кровати, поправив чуть разошедшиеся полы халата.
И даже это было не так! Будь на месте Лены кто-нибудь из предыдущих подруг Глеба, он бы запретил ей это делать. Потом заставил бы снять халат. Потом она включилась бы сама. Может быть, не сразу… Утренний секс – в первую очередь мужская игра.
Лена сидела аккуратная и умытая, как ребенок. И несмотря на выросшую грудь и крупные бедра, Лена пока еще оставалась девочкой. И, увы, девочкой хорошей.
Съев яблоко, Глеб принялся за кофе. Состояние стремительно улучшалось. Ему достаточно было протянуть руку за ее грудью, но он почему-то боялся обидеть Лену. Думая за нее, он решил, что секс утром и при свете – занятие постыдное…
Этим она его раздражала!
Притом что есть кофе! Яблоко! Притом что он вообще проснулся в ее комнате.
И, колеблясь между чувством благодарности и почти что презрения, он вдруг произнес:
– Может быть, погуляем?
13
Глеб даже до конца не понял, как все произошло. Он не хотел этой женщины в своей жизни. Хотел он ее сиюминутно и до утра. Она – не позволила с собой так поступить.
При этом, как казалось Глебу, не напрашивалась на что-то серьезное. Все получилось само собой!
Говорят, что людей связывает совместный прием пищи. Если это так, то Лена делала все, чтобы Глеба связать. Она не то чтобы хорошо готовила – она просто готовила на двоих. При этом иногда велела Глебу купить то морковки, то гречки. Сначала они чаще ужинали у Лены. Потом – натолкнувшись на естественное недовольство соседки из Волхова (та тяжело переживала обретение Леной мужчины) – переместились к Глебу.
Как-то они засиделись допоздна. Равнодушный ко всему, кроме сушеной трески и телевизора, сосед уснул, повернувшись спиной ко всему миру и выставив из-под покрывала желтые пятки.
Его сап казался естественным.
– Оставайся, – многозначительно шепнул Глеб и потянул завязку на Лениной кофточке.
Она кивнула.
– Только выключи свет, – шепнула она. Даже предполагая, что соседу было глубоко все равно…
Они старались не скрипеть и все время прислушивались к дыханию соседа. Потом притихли, кое-как уместившись на тесной кровати. Глебу некуда было девать руку. Он положил ее Лене