Спасибо. – кивнула Мисси и ушла вглубь квартиры.
Рея обернулась ко мне.
– Входи. – сказала она, отступая – Я не готова тебя сегодня принимать… Я заболела и не очень хорошо выгляжу сегодня. Но Даррелл всегда тебе рад.
– Ничего, это не главное. Я всё равно могу увидеть тебя и провести время с Дарреллом. – ответил я, протягивая ей розу – Это, кстати, тебе.
– Спасибо. Идем, покажу наш новый дом. – сказала она, приглашая меня жестом следовать за ней.
Квартира была спроектирована по принципу опенспейса: огромные открытые пространства, плавно перетекающие одно в другое, гигантские окна, открывающие вид на город со всех сторон, минимум мебели и тяжелые шторы в углах, если вдруг захочется отрезать свет ночного города и остаться в строгой темноте квартиры. Я прошел через длинный холл, где гости могли оставить свои вещи на комоде, кушетке либо в шкафу, и вошел в широкую просторную комнату. Слева на право пространство кабинета перетекало в столовую, что перетекала в гостиную, а затем в кухню. По бокам от входа располагались две двери – гостевая ванная и гостевая спальня. Хозяйская спальня и детская находились в дальнем углу квартиры, формируя некий закрытый куб внутри стеклянных стен квартиры. Из спальни Реи можно было попасть в ванную комнату либо в гардероб. В детской была своя отдельная ванная комната. Вся квартира была выдержана в ярких, но в то же время строгих тонах: живых акцентах на скучной однотонной основе.
Рея держалась сдержанно, смущенно, и всё время прикрывала лицо воротом халата. После ухода Мисси она заметно расслабилась. И все-таки ее смущало мое присутствие и ее простуда. Оставив меня с Дарреллом в комнате, она ушла в спальню.
– Что ты делаешь? – спросил я у сына.
– Домашнее задание. – гордо ответил он – Вот, посмотри. – он протянул мне широкую тетрадь с рисунками и большими буквами.
– И что ты здесь делаешь? – ответил я, присаживаясь рядом с ним на пол.
– Подбираю рисунки соответственно их описанию или применению. – совершенно серьезно и весьма не по-детски ответил Даррелл.
Все мои последующие вопросы отпали. Я понял, что вовсе не разбираюсь в жизни. Мне казалось, что в его возрасте дети говорят какие-то примитивные слова и играют не заумными игрушками. А оказалось, что все намного серьезней. Я попросил его рассказать, где он учится, и он рассказал мне про свои уроки в младшей школе. Я попросил его рассказать мне о том, как он проводит время с мамой. И он подробно рассказал мне о том, как они с Реей ходили несколько дней назад кушать мороженное, а сегодня мама была весь день дома. Но они не играли, как обычно, потому, что Рея заболела. Затем, я попросил его рассказать, что он делает, когда Реи нет дома, что делает с Мисси. И он мне так же подробно и воодушевленно рассказал о том, как они занимаются и играют, как она забирает его со школы и ведет на тренировки. Но я так ничего и не узнал об их жизни. Я услышал, как они провели эту неделю, но не более того. Радость от общения с сыном сменилась тревогой, ведь я видел его всего несколько раз в жизни, а он уже ходит в школу и употребляет в речи обороты, не характерные