Когда мне было тринадцать, в моей жизни произошло событие, навсегда переменившее ход моих тренировок как мастера единоборств. Все началось с того, что как-то раз, проходя по улице, я встретил своего лучшего друга Цзянцина. На лице у него был огромный синяк.
– Что случилось? – удивился я.
– Чжан Гун побил, – ответил мой друг.
– За что?
– Вчера я надел солдатскую кепку, мне ее подарил дядя, а Чжан Гун отнял ее у меня. Я просил вернуть, а он набросился на меня со своими дружками.
Солдатские кепки были в моде у подростков того времени и очень ценились. Пока мой друг рассказывал о своем несчастье, на его глазах выступили слезы, и я пришел в ярость.
– Где это произошло?
– На том углу, где они все время ошиваются.
Исполненный гнева и решимости сразиться с Чжан Гуном, я отправился в указанное место, где и застал негодяя в компании приятелей. Каждый из них был на три года старше меня и по меньшей мере на голову выше. Но меня это не остановило, и я шагнул прямо в круг мальчишек.
– Вчера ты отнял у Цзянцина кепку, отдавай обратно! – выпалил я.
– А то что будет? – ухмыльнулся самый здоровенный хулиган и подмигнул дружкам.
Тут мой инстинкт единоборца взял верх. Без предупреждения я нанес хулигану в грудь сокрушительный удар, и тот отлетел назад. Остальные члены шайки на мгновение остолбенели, но потом сразу же набросились на меня. Я двигался с быстротой молнии и сбил одного из них с ног. Другой выхватил нож и ранил меня в поясницу. Жестоким ударом я раздробил ему ребра и врезал по лицу так, что он без чувств рухнул на землю. Тогда меня атаковал Чжан Гун, но я перехватил его кулак и сломал ему руку, после чего продолжал беспощадно избивать его, уже беспомощно лежавшего на земле. Бой длился всего несколько секунд. Все хулиганы были либо покалечены, либо без сознания.
Когда все закончилось, я поспешил покинуть место происшествия и спрятался в другой части нашего квартала. Но стоило мне перевести дух, как меня охватил страх. Что, если я убил Чжан Гуна? Недолгая радость победы сменилась тревогой, которая не оставляла меня до конца дня.
Вечером в нашу дверь постучали родители Чжан Гуна. Мать хулигана, мертвенно-бледная, говорила, что ее сын прикован к больничной койке, и грозилась засадить меня в тюрьму. Моя мама плакала, а отец отругал меня и потребовал, чтобы я извинился перед избитым.
На следующий день мы с мамой навестили Чжан Гуна в больнице. Мы принесли ему сушеные сливы и яблоки. Лицо хулигана было изуродовано до неузнаваемости, рука закована в гипс. Страдая от боли, он был на редкость покладист и уже мало походил на высокомерного задиру, а скорее на трусливого слабого мальчика. К своему удивлению, я почувствовал к нему искреннюю симпатию и от всей души извинился.
Вечером