– Не поверишь! – засмеялся Кмитич и тут же, скривившись, схватился за бок. – Я всех своих девушек кахал, и мог жениться на каждой из них в любой момент. Но что-то внутри меня останавливало, говорило: постой, брат Самуль, не торопись, проверь ее временем, может, ты для нее просто очередной флирт. Вот так, сябр!
Михал ничего не ответил. Для него все равно было непонятно, как можно так быстро и просто жениться и тут же развестись.
Пока Мюллер осаждал Ясну Гуру, Ян Павел Сапега, приняв обещание Яна Казимира о булаве Великого гетмана, по Варшавско-Виленскому тракту добрался с войском до Тикотина и 17 декабря подошел к стенам Тикотинского замка – крепкой, хорошо укрепленной фортеции. Януш с возмущением отказался открывать ворота Сапеге, отказался подчиняться Яну Казимиру, отказал на все его требования и пригрозил Сапеге смертной казнью за ослушание – ведь месяц назад Сапега сам слал лист шведскому королю с признанием Унии. – Тебе что царь московский, что польский король – все едино! – кричал Януш на оробевшего перед харизмой Великого гетмана Сапегу. – Тебе лишь бы булаву Великого гетмана атрымать! Вот тебе булава! – Януш выставлял под длинный острый нос Сапеги смачный кукиш. – Тебе и твоему королю! Пока же только я командую армией Речи Посполитой!
Кандидат на должность Великого гетмана окружил замок и велел обстреливать крепость из пушек. Сапега не знал, что в последний день уходящего года в замке более не было Януша Радзивилла. Не знали этого ни полковник Юшкевич, ни личный урядник гетмана Герасимович, которые в последний раз виделись с Радзивиллом утром 31 декабря. Воспользовавшись затишьем – видать, в лагере Сапеги готовились к Новому году – оба офицера отправились к гетману, чтобы узнать, какие планы будут на ночь. На их стук в дверь никто не ответил. Но сама дверь была не заперта. Зайдя внутрь, оба замерли. Гетман спал. Он, полностью одетый, только без шапки, мирно лежал на спине в кровати со спокойным, даже умиротворенным видом. – Выпил и спит, – шепнул Герасимович Юшкевичу.
– Буди его! – толкнул Герасимовича под локоть Юшкевич.
– Уж лучше вы, пан полковник, – смутился Герасимович, зная, как нелюбезен гетман, когда его нетрезвого будят.
– Пан гетман, – позвал полковник, – проснитесь! Уже скоро двенадцать! Может, проводим старый год за чаркой доброго вина? – и он подмигнул Герасимовичу, мол, вот как надо будить Радзивилла.
– Он уже, видать, проводил, – усмехнулся Герасимович, глядя на заставленный пустыми бутылками и кубками стол. Они подошли к кровати. Януш Радзивилл лежал не шевелясь, большой и какой-то желтый, словно вылепленный из воска. «От курева», –