Судя по одежде, она простая сельская бабенка, и к тому же бедная. Наличие мужа и детей предполагало, что Линкольну следовало бы думать о чем-то другом, и, уж во всяком случае, не о том, каковы на вкус ее мягкие губы.
И дело не только в росте, который он находил крайне интригующим, – Линкольн никогда не держал в объятиях такую великаншу, – но и во всем остальном. Короче говоря, он никогда еще не испытывал к женщине столь мгновенного и сильного влечения. Да, она смазлива, но он видел и покрасивее. Фигуру вовсе нельзя назвать роскошной, скорее уж тощей, но рост искупал все, не говоря об изящных изгибах бедер и груди, способной заполнить мужскую ладонь. А вот лицо… необыкновенное. Не слишком выдающиеся скулы, ямочки на щеках, деликатно изогнутые брови, похоже, не знавшие краски. Губы узковаты, но наверняка набухнут под страстными поцелуями. Глаза – светло-зеленые, как два сверкающих камушка – составляли эффектный контраст с темными волосами.
Может, именно эти волосы, длинные, распущенные, взлохмаченные ветром, беспорядочно спутавшиеся, придавали ей чувственный, земной вид обольстительницы, только что вставшей с постели после ночи любви. Поразительный цвет: каштаново-рыжий, почти черный, с легкими отблесками красноватого золота. Неудивительно, что у него перехватило дыхание: слишком неожиданным и сильным было настигшее его вожделение.
Наверное, именно ошарашенный вид человека, забывшего вынуть ногу из стремени, вызвал ее звонкий смех.
– Если вы немедленно не скажете что-нибудь, я посчитаю, будто у меня выросло третье ухо. Вы здесь недавно, верно? Или просто приехали в гости?
– Нет… то есть да.
Ему наконец удалось поставить на землю вторую ногу. Правда, Линкольн с досадой ощутил, как стало жарко щекам. Ее мягкий шотландский выговор показался ему очаровательным. Он часто слышал его от других женщин и уже, казалось, должен бы привыкнуть, но в ее устах он казался сладчайшей музыкой.
Линкольн медленно зашагал к ней, чувствуя, как колотится сердце.
– Собственно говоря, я в самом деле приехал погостить, хотя раньше жил в нескольких милях к юго-востоку отсюда.
– Неужели? – удивилась незнакомка. – А я считала, что знакома с каждым на двадцать миль в округе.
– О, это было давно. Вы скорее всего еще не появились на свет, когда я уехал, и, уж во всяком случае, были слишком молоды, чтобы знать всех соседей.
На вид ей казалось не более семнадцати-восемнадцати, но на самом деле она, должно быть, старше, если уже родила двоих, причем, судя по хихиканью, эти проказницы давно уже вышли из пеленок. Правда, он до сих пор не рассмотрел девочек как следует: из воды по-прежнему высовывались только их головки.
– Вполне возможно, сэр. Трудно не согласиться, видя ваш почтенный возраст. Да вы раза в три меня старше.
Линкольн