Весь причт пребывал в страшном нетерпении. Он ждал своего владыку под мрачными готическими сводами старинного монастырского хода. Дабы представить древний капитул аббатства Бре-ле-О, состоявший до 1789 года из двадцати четырех каноников, было собрано двадцать четыре священника. Прождав добрых три четверти часа, вздыхая и сокрушаясь по поводу того, что, несомненно, епископ слишком молод, они наконец пришли к заключению, что ректору капитула следовало бы пойти и уведомить его высокопреосвященство, что король вот-вот прибудет и пора бы уж отправляться в церковь. Благодаря преклонному возрасту ректором оказался г-н Шелан, и хотя он очень сердился на Жюльена, он все же сделал ему знак следовать за ним. Стихарь на Жюльене сидел как нельзя лучше. Уж не знаю, при помощи каких экклезиастических ухищрений ему удалось пригладить и прилизать свои прекрасные непослушные кудри, но по оплошности, которая еще усиливала негодование г-на Шелана, из-под долгополой сутаны Жюльена выглядывали шпоры почетного стража.
Когда они добрались до апартаментов епископа, важные, разодетые лакеи едва соблаговолили ответить старому кюре, что его высокопреосвященство сейчас видеть нельзя. Они подняли его на смех, когда он попытался объяснить им, что в качестве ректора благородного капитула Бре-ле-О он облечен правом являться в любое время к епископу своей церкви.
Гордая натура Жюльена возмутилась против лакейской наглости. Он бросился в коридор, куда выходили кельи, и стал толкаться в каждую дверь, которая ему попадалась по пути. Одна совсем маленькая дверца поддалась его напору, и он очутился в келье среди камер-лакеев его высокопреосвященства, одетых в черные ливреи с цепью на груди. Он влетел туда с такой поспешностью, что эти важные господа, решив, что он вызван самим епископом, не посмели остановить его. Пройдя несколько