Я же плеснул себе джина, тоником разбавил совсем уж символически, выпил. «Я пью один, со мною дру-га нет…»
Если радость на всех одна,
На всех и беда одна.
Море встает за волной волна
И за спиной спина.
Здесь, у самой кромки бортов,
Друга прикроет друг.
Друг всегда уступить готов
Место в шлюпке и круг[3].
Путь к причалу… А где он теперь, этот причал? Снова закрываю глаза. И темные своды питейного подвала исчезают, вместо них – блеклое, распухшее от жары небо и серо-коричневые камни под ногами. Вокруг – горы…
…Я бегу вверх по тропе. На плечах – раненый Дима Крузенштерн. У него перебиты, посечены осколками обе ноги. Ступни замотаны на скорую руку, но кровь сочится: бинты местами совсем побурели. Схожу с тропы и аккуратно опускаю раненого на землю. Достаю пластмассовую аптечку, из нее – шприц-стручок, укалываю в бедро прямо через штанину. Дима открывает глаза:
– Хорошо гуляем. Горы, свежий воздух…
А взгляд – мутный от боли.
– Потерпи, Круз…
Дима пытается улыбнуться потрескавшимися губами:
– Буду.
А через два часа я снова укладываю его между камней. Димино лицо серо от боли и пыли. Разрезаю бурые бинты. Вместо ступней – распухшее, в черных сгустках крошево. Плескаю на грязную рану оставшейся водкой из фляги, присыпаю антибиотиком из облатки, прикладываю марлю, затягиваю.
– Дрон, что там?.. – спрашивает очнувшийся Дима.
– Осколок, сволочь… – вру я, глядя в землю. – Потерпи, сейчас.
Открываю аптечку. Пусто. Обезболивающие кончились. Набираю шприц из ампулки с надписью «вода для инъекций». Укалываю в бедро:
– Ну вот, скоро полегче станет.
Димыч пытается улыбнуться сквозь намертво закушенную губу:
– Уже легче.
Подхватываю Круза на плечи, в глазах мутно от жары и усталости. Нужно бежать. Вперед и вверх. Только вперед и вверх. Иначе ничего не будет. Ни жары, ни усталости. Ничего.
– Держись, Димыч.
Зрачки у Круза расширены, он произносит едва слышно:
– Буду.
Я поднимаюсь вверх по тропе. Только вперед и вверх…
…Открываю на мгновение глаза, опрокидываю в себя стаканчик джина и снова укладываю голову на руки. В мире воспоминаний ничего радостного, но в окружающем меня – хуже. В нем – вообще ничего.
«Я пью один, со мною друга нет…»
Меня наконец настигает видение, не отпускающее мою усталую память уже месяц, возвращающееся с монотонным постоянством работающего поршня и перемалывающее потихоньку волю к жизни…
…Дима, прихрамывая, идет к автомобилю. Улыбается беззаботно выглядывающим с балкона жене и дочкам, машет им рукой… Отворяет дверцу. Садится. Водитель запускает стартер.