– Переводим действие на киноязык. Хотите, прочитаем сцену? – предложил Таланкин.
– Прочитайте.
Таланкин открыл папку, где лежала наша гордость – только что законченные «Похороны прабабушки»:
– Вера Федоровна, только этот эпизод идет под музыку. Без музыки все будет восприниматься не так эмоционально. Поэтому, если не возражаете, Георгий Николаевич будет напевать мелодию.
Панова не возражала. И Таланкин с выражением начал читать:
– Идет по земле тень Сережи. Раздаются звуки похоронного марша.
Я запел «Траурный марш».
– В кадр входят тени людей, несущих гроб. Идут под музыку тени с гробом. Камера панорамирует вверх. Проплывают ветви деревьев. Чистое небо. Слышно, как падает земля на крышку гроба…
– Бум! Бум! Бум! – изобразил я и снова запел.
– Камера панорамирует вниз. В кадр входит белая кладбищенская стена. На ней тени стоящих у могилы и тени двух рабочих. В кадре слепое, в подтеках лицо полуобвалившегося памятника. И вдруг памятник стремительно проваливается вниз…
– Цам! – изобразил я тарелки…
Немногочисленные посетители ресторана стали на нас оглядываться.
– Камера взлетает в небо…
– Цам!
– …летит над маленькими и нестрашными крестами могил. Тени крестов все гуще и гуще. Отчаянный сережин вскрик, – Таланкин повысил голос, – Музыкальный акцент!
– Тррр-рр! Цам! – Я добавил к тарелкам барабанную дробь.
– Камера, вылетев за ограду кладбища, останавливается на краю обрыва! И мы слышим голос Сережи: «Коростелев, а я тоже умру?» И голос Коростелева: – «Нет, брат, ты никогда не умрешь», – с пафосом закончил Таланкин.
– И тут вступает флейта, – сказал я.
Выслушав всю эту ахинею, бедная Панова долго молчала.
– Ну как? – не выдержали мы.
– Извините, товарищи, но я в кино не очень понимаю, – сухо сказала она. И ушла.
А мы надрались.
Через два месяц мы показали готовый сценарий Марьяне Качаловой.
– Я двумя руками за! – похвалила она, прочитав. – Но если в авторах будут стоять только ваши фамилии, этот сценарий не примут. Надо, чтобы в титрах обязательно стояло имя Пановой.
Вера Федоровна Панова была признанным писателем. А признанные писатели тогда приравнивались к государственным фигурам и с ними считались.
Позвонили в Ленинград, сообщили Вере Федоровне, что сценарий готов и спросили, не собирается ли она в Москву.
– Не скоро. Приезжайте вы. Я вам забронирую номер в «Европейской».
Мы взяли билеты на «Стрелу» и утром были в Ленинграде. Пошли в «Европейскую». Нам вручили ключи. Мы поднялись в номер и присвистнули: это были трехкомнатные апартаменты с картинами и антикварной мебелью. А может, она и заплатила? Пошли вниз выяснять. Нет, не заплатила! Мы рассчитались за сутки, тут же поехали на вокзал и с трудом наскребли на два бесплацкартных билета в общем вагоне на завтра.
А собирались провести в Ленинграде несколько