В его манере разговаривать была такая бесцеремонная прямолинейность, что хитрить с ним оказалось нелегко. Всё-таки я решил затянуть эту игру в расчёте на то, что мне представится возможность сделать лучший ход. На расстоянии всё складывалось так просто! О моя ирландская находчивость, неужели ты не поможешь мне сейчас, когда я больше всего в тебе нуждаюсь? Пронзительный взгляд стальных глаз лишал меня сил.
– Ну-с, не заставляйте себя ждать! – прогремел профессор.
– Я, разумеется, только начинаю приобщаться к науке, – сказал я с глупейшей улыбкой, – и не претендую на большее, чем звание скромного исследователя. Тем не менее мне кажется, что в этом вопросе вы проявили излишнюю строгость к Вейсману. Разве полученные с тех пор доказательства не… не укрепляют его позиции?
– Какие доказательства? – Он проговорил это с угрожающим спокойствием.
– Мне, разумеется, известно, что прямых доказательств пока ещё нет. Я ссылаюсь, если можно так выразиться, на общий ход современной научной мысли.
Профессор наклонился над столом, устремив на меня сосредоточенный взгляд.
– Вам, должно быть, известно, – сказал он, загибая по очереди пальцы на левой руке, – что, во-первых, черепной указатель есть фактор постоянный.
– Безусловно! – ответил я.
– И что телегония [9] пока ещё sub judice [10].
– Несомненно!
– И что зародышевая плазма отличается от партеногенетического [11] яйца.
– Ну ещё бы! – воскликнул я, восхищаясь собственной наглостью.
– А что это доказывает? – спросил он мягким, вкрадчивым голосом.
– И в самом деле, – промямлил я, – что же это доказывает?
– Сказать вам? – всё так же вкрадчиво проговорил профессор.
– Будьте так любезны.
– Это доказывает, – с неожиданной яростью взревел он, – что второго такого шарлатана не найдётся во всём Лондоне! Вы гнусный, наглый репортёришка, который имеет столь же отдалённое понятие о науке, сколь и о минимальной человеческой порядочности!
Он вскочил со стула. Глаза его горели сумасшедшей злобой. И всё же даже в эту напряжённую минуту я не мог не изумиться, увидев, что профессор Челленджер – человек маленького роста. Он был мне по плечо – приплюснутый Геркулес [12], вся огромная жизненная мощь которого словно ушла в ширину плеч, толщину торса да ещё в силу ума.
– Я молол перед вами чепуху, сэр! – возопил он, оперевшись руками о стол и вытянув вперёд шею. – Я нёс несусветный вздор! И вы вздумали тягаться со мной –