– Отличный кофе, – говорила она. – Мертвого разбудит.
Памплона, Логроньо, Бургос, Леон. Монастыри в стиле барокко. Средневековые постоялые дворы. Кровати в амбарах. Поселки из бурого кирпича и красного камня на склонах. Плоскогорья, распаханные поля под паром, желтые пыльные равнины… И всегда цепочка паломников, бредущих в неведомую даль.
– Так-то там только туристы. Клали рюкзаки в автобусы и ходили налегке. Ели в ресторанах, дрыхли в парадорах и хоть бы раз пришли на мессу! И жаловались! Все время жаловались! То им жарко, то им трудно! Я не шла, я ползла, как… – Она снова нахмурилась и задумалась. – Как улитка! И каждую ночь спала, где приютят! Каждую ночь в общежитиях! Но люди не любят сбрендивших старух…
Шуршали альбомные листы: паломники добрались до Сантьяго-де-Компостела. На последнем фото мадам Лука стояла перед заполненным собором, загорелая, сутулая, и щурилась от солнца. Она выглядела очень маленькой – и очень счастливой.
– Уродство! Самый гадкий собор в Европе!
– Вам не понравилось?
– Я не хотела прекращать. Я хотела идти до самой Атлантики… – Она осеклась. – А почему ты не идешь в Испанию?
Это был непростой вопрос: сказать по правде, я отвергал даже мысль о Пути святого Иакова. Он казался слишком загроможденным, слишком банальным – с кучей отелей и сувенирных лавок, с сотнями, тысячами паломников… Да, в Средние века тут шли такие же толпы. Да, голые пустоши французского севера навевали тоску. Но когда я объяснил это мадам Лука, она заволновалась.
– Почему ты не идешь с другими?
Как обычно, я ответил, что никто не пойдет в Иерусалим зимой.
– Ясное дело! – вскинулась она. – Какой кретин пойдет зимой?
– А значит, я могу со многими поговорить.
– С кем? На Дороге франков ни одного пилигрима!
– С местными. С теми, кто пустит меня на ночлег.
– А если станет одиноко? Если захочешь все бросить?
– На этой неделе было одиноко, – сказал я, вспомнив обветшалые убежища и утренние страхи в туманных парках. – Но я привыкаю.
Мадам Лука обеспокоилась еще сильней.
– Завтра, – сказала она. – Завтра мы найдем тебе попутчика.
Назавтра мадам Лука решила идти со мной сама. Рим? Да не вопрос. Иерусалим? Возможно. Она помолится об Иерусалиме. За завтраком я пытался ее отговорить: холод, снег, каждую ночь выпрашивать койку… Но градус ее нездоровой эйфории понизил только пеший переход через Гран-Сен-Бернар, и тогда мадам поразмыслила и решила…
– Священник! – сказала она. – Мы попросим священника!
И мы пошли в Безансон просить священника.
Старую часть города огибала