Лорик крепко выругался и, разжигая тем самым свой гнев, стал вспоминать, что именно написала ему сестра. Мы с Журденом ужинали в «Château Roberval». У нас столько чудесных планов на будущее! Или еще: Надеюсь, ты тоже кого-нибудь встретишь – женщину, о которой мечтаешь, которая сделает тебя счастливым, потому что я наконец по-настоящему счастлива – после всех ужасов, которые нам довелось пережить в прошлом году.
Лорик разозлился еще сильнее, но потом смягчился, вспомнив другое письмо, полученное им 30 декабря. Жасент на трех страницах рассказывала о том, как они с Пьером разыскали Анатали. Приезд девочки в Сен-Прим был описан в самых ярких красках – он даже уронил слезу. «Скоро они пришлют мне фото малышки», – подумал Лорик.
Все, что было в нем хорошего, всколыхнулось в его измученной душе и поднялось на поверхность. Лорик представил, как возвращается в родной дом – веселый и заботливый дядюшка для маленькой племянницы. Как они играют вместе, как весной он показывает ей новорожденных ягнят… Он, как и прежде, не жалея сил помогает по хозяйству отцу, а как только представится случай, – то и матери… Его мысли обратились к Альберте, такой красивой, бесстрашной и нежной.
«Боже правый, насколько я помню, маме в марте рожать! С ней может что-нибудь случиться, а меня даже не будет рядом… Нет, это невозможно! Я увижу ее, живую и здоровую, через год или два. Но не раньше… Раньше – нельзя!»
Расстояние, тяжелая работа, приятельские отношения со сверстниками и мужчинами постарше – ничего не помогало, от страсти к Сидони некуда было деться. Желая защитить ее от собственного безрассудства, Лорик пообещал себе, что останется на острове Ванкувер столько, сколько потребуется.
Обед подходил к концу. Жасент и Сидони убирали со стола, стараясь по мере сил помочь матери. Растроганная такой заботой, Альберта для виду попыталась было возразить:
– Девочки, я же не сахарная! Когда вас нет, я точно так же управляюсь по дому и чувствую себя прекрасно.
– Никто в этом не сомневается, жена, но сегодня отдохни, раз выпал такой случай, – сказал Шамплен. – Скоро у тебя работы прибавится – с четырехлетней малышкой и новорожденным на руках!
– Анатали будет мне помогать! Она, моя крошка, уже это делает. Вчера поставила чистую посуду в буфет. Когда придет время, она, конечно же, сможет качать колыбель.
Девочка, которую усадили на стул с положенной поверх него подушкой, молча кивнула. Если бы на десерт Альберта не пообещала ванильный флан[8], Анатали уже ушла бы играть с тряпичным мячиком, сшитым для нее Сидони. Пока девочка сидела на месте, в ее детском уме, развитом не по годам, вертелись новые слова – непонятные, окруженные ореолом тайны. Слово «распутница», услышанное от Брижит Пеллетье, и «репутация», которое дедушка трижды повторил