– Честно признаться, я порядком устал от Европы. Порой у меня складывается такое ощущение, что я тяну в гору какой-то неподъемный воз, и, вы знаете, самое обидное то, что в возу этом лежит некий совершенно никому не нужный груз: что-то вроде мусора, да-да-да!.. Особенно ярким это ощущение стало в последние годы. Я только и делаю, что мотаюсь по научным городкам и всяким дискуссионным клубам, а меня, подумайте, разве что не закидывают гнилыми помидорами. Антихрембериты превратились в гангрену, да, иначе и не скажешь, это настоящая гангрена, поразившая мыслящую часть европейской элиты. И, что самое для нас с вами печальное, авангардом здесь выступает молодежь – подумайте Леонид, это те, кому строить Европу!.. Нашу с вами Европу, Леонид: разве вам не страшно?
Макрицкий покачал головой. Чизвик давно уже стал заметной шишкой в ООНовской Комиссии по Контакту. Его основным полем деятельности была «популяризация» идей, заложенных в Кодексе, этим делом он занимался лет этак двадцать. Раньше все шло нормально – эйфория, вызванная «приобщением» к галактическому сообществу, продолжалась на Земле несколько десятилетий. Позже (в те времена, когда Леон начал учебу в Академии) стали раздаваться осторожные голоса прозревших скептиков: а что, собственно, нам известно об этом самом «сообществе»? Для Чизвика и таких как он, начались первые трудности, – тогда, впрочем, еще относительно легко преодолимые. А вот затем…
Доктор Артур верил своим надменным друзьям с далеких звезд, как богам. Иногда Леону казалось, что и в них он верит, как в богов. На свете всегда существует немалое количество людей, легко заражающихся вирусом слепого, младенческого идеализма; Чизвик был одним из них.
– Я думаю, что дело не так уж плохо, доктор, – осторожно заметил Леон. – Просто сейчас Европа вступила в новый э-ээ… в период новых бунтов. Молодым нужно выпустить пар, вот и все. Вам не кажется?
– Что? Бунты? Вы в своем уме, юноша? Бунты, пф-ф! Только бунтов нам сейчас и не хватало! Через полгода нам предстоит обсуждение договоренностей о разработке Солнечной системы, а вы говорите мне о каких-то там бунтах. Что, интересно, подумают об этом наши друзья?
Слово «друзья» Чизвик произнес с придыханием, так говорят о безнадежно утерянных возлюбленных… Леон поскреб себе шею. Договоренности о разработке, повторил он про себя. Значит, дело выглядит уже так серьезно, а я и не знал! Год назад об этом говорили как о далеком-далеком проекте, но, конечно же, такие, как Чизвик нашли способ ускорить процесс.
– С гангреной нужно бороться, – горячо сообщил Чизвик. – В противном случае она пожрет нас, не так ли?
– Наверное, в последнее время вам стало тяжело работать?
Профессор скорбно покачал головой.
– Не в этом дело, друг мой, нет, не в этом… Мне стыдно, вы понимаете