– Нет, конечно. – Крупейников тяжело вздохнул. – Вы совершенно правы, Евгений Григорьевич, я и в самом деле в последнее время проявляю некоторую необязательность. Но поверьте, я и не думал вас три дня назад обманывать, рукопись действительно готова, но… Ей-богу, потом все сроки наверстаю, по ночам буду работать, но больше не подведу.
– Да что мне ваши навёрстывания! – Пальчиков буквально рассвирепел. – Александр Дмитриевич, батенька! Какие сроки? Все сроки прошли! Вы мне лучше скажите – с чем я… – он резко развернул в сторону Крупейникова перекидной календарь, – сейчас, да-да, сейчас именно к завредакцией пойду? Что я ему покажу? Фитюльку-заявку вашу столетней давности?
– Нет, рукопись здесь, я же сказал… – Крупейников достал трясущимися руками из портфеля две папки и положил их перед собой. – Но…
Редактор напрягся, недоверчиво посмотрел на Александра Дмитриевича, затем осторожненько перетянул к себе через стол верхнюю папку. Открыл, полистал немного.
– Ну вот, давно бы так. А то «месяц», надо же! – пробурчал он наконец себе под нос удовлетворённо. – Конечно, опять вклейки, вставки, от руки исправления, однако… все замечания учтены, изменения сделаны. Претензий нет к вам. – Он повеселел, широко улыбнулся Крупейникову: – Знаю я вашего брата автора: пока всю кровь не выпьете нашу, редакторскую, ни за что не успокоитесь. – Затем он бодро поднялся с кресла и сунул под мышку папки. – Ладно, теперь пора и на ковёр к начальству.
– Мне подождать вас? – не поднимая головы, тихо спросил Александр Дмитриевич.
Пальчиков недоумённо скривил полные, выпяченные губы:
– Да зачем? Позвоните к концу недели, но нужно ли? Вопрос практически уже решен. Хотя… время сейчас такое, всего можно ожидать. Но я вас разыщу в случае чего.
Однако Крупейников не смог заставить себя уйти. Два часа он сиротливо просидел перед дверью кабинета, и, к счастью, не зря, как выяснилось. То ли некоторая доза алкоголя, во время обеденного перерыва принятого, на Пальчикова так подействовала, то ли вообще перед тем он возмущался лишь для видимости, разыгрывал представление, но, растроганный хмурым, побитым видом Александра Дмитриевича, он наконец сжалился:
– Ладно, добро начальство дало полное, сроки тоже теперь позволяют. Так что Бог с вами, пользуйтесь моей добротой: забирайте ваши папки. Сошлюсь в крайнем случае на обстоятельства – дочь, мол, у вас родилась и так далее. Но только две недели, больше никак не получится. Да и то… – тут он выдержал многозначительную паузу, – при условии,