Ален Кётлогон, бретонец-моряк, не имел натуры поэта, но тем не менее удар был также чувствителен. Однако любовь этого храброго и честного молодого человека получила более сильную рану, чем его законная гордость от этой немилости.
Недостаточно было только нравиться этому блестящему и самодержавному королю, но не надо было также ему досаждать, и если бы только что произнесенное им слово было услышано одним из придворных – и Ален Кётлогон погиб бы навсегда.
Но по счастью, там никого не было, кроме Марии Фонтанж и двух нищих.
Прекрасная амазонка ударила по плечу свою рыжую лошадь, пустившуюся в галоп, король, сообразовавшийся с её малейшими движениями, последовал её примеру, и они исчезли в одну секунду.
Ален проводил их отчаянным, душераздирающим взглядом; судорога изобразилась на всём его лице; страшная мысль пришла ему на ум; но он опомнился, отдалил от себя все чёрные мысли и, обратившись к нищему, приблизившемуся к нему, спросил:
– Где самый короткий путь в Париж?
– Подождите, – отвечал тихим голосом мнимый слепой, как будто он боялся быть услышанным, или желая придать более авторитета своему совету. – Подождите!.. Не все ещё проехали.
Действительно раздался шум колес экипажа, ехавшего неторопливо, запряжённого четверкой лошадей и приближавшегося по той же самой дороге близ большой аллеи, откуда ехали король с Марией Фонтанж.
Глава восьмая
Две гуляющие особы. – Эта хозяйка платка. – Отчаяние всадника. – Прелестная сострадательница.
Хотя воздух был довольно прохладен, но погода была столь прекрасна, что позволяла сопровождать охотников в откидной карете, особенно этим дамам, так тепло укутанным, занимающим этот великолепный экипаж, описываемый нами.
Их было только две; они были укутаны в бархатные шубы густого меха, и лица их были покрыты кружевными вуалями. Хотя они обе казались молодыми, но та, которая занимала место по правую сторону, без сомнения, была старшая из них, это более чувствовалось, чем виднелось. Истинная и невинная молодость выказывается всегда тысячью разными мелочами, которым ни искусство, ни кокетство не в силах помочь, не смотря на все старания.
Разговор их казался очень оживленным и касался, по-видимому, интересного предмета, но дама, сидящая с правой стороны, вела именно эту беседу, подруга же её, более спокойной наружности, ограничивалась только ответами.
Несмотря на всё своё оживление, она приостановилась с видом удивления, заметив элегантного кавалера на перекрёстке, который, в противоположность всему обществу, казалось, собирался обратиться спиной ко всему королевскому поезду, вследствие чего очутился вдруг перед ними, как будто делая нарочно все эти эволюции.
С той и другой стороны выразилось минутное удивление, но, как благовоспитанный дворянин, он поклонился двум прогуливающимся дамам самым любезным образом