Поначалу я даже не мог понять, куда идти и где именно находится святыня, и двигался вместе с толпой, которая, казалось, тоже не знала, куда её несёт. Знаменитый тайказан27 в центре первого зала мавзолея был окружён строительными лесами, в поисках других достопримечательностей я постоянно упирался в закрытые решётки и терминалы оплаты, предназначенные не то для пожертвований, не то для пополнения баланса на телефоне. Но потом различил в разношёрстной шумящей толпе экскурсионную группу и тихонько присоединился к ней. Так мне удалось увидеть больше: подвалы со стенами из чёрного камня, расписанные золотой вязью девяноста девяти имён Аллаха, надгробия разных духовных наставников и реконструкцию подземной кельи.
А вот ощутить прикосновение к чему-то сакральному не получалось. Слишком уж как-то суетно всё было. Покидая здание, я уже чувствовал подступающее разочарование, когда мне на глаза попалась многодетная казахская семья. Отец нёс на руках двухлетнюю дочку, мать – ребёнка помладше, а двое старших следовали рядом. В глазах детей читались восторг и благоговение. Они не боялись шума и многолюдности, не капризничали и не пытались убегать. Дети были всецело захвачены энергией этого места. Энергией, которой я не мог проникнуться, поддавшись давлению внешней суеты. Я остановился, попробовав взглянуть на святыню так, как на неё смотрят маленькие дети, и понял, какой волшебной сказкой она отзывается в их чистых душах. Вряд ли годы смогут смыть такое яркое впечатление. В нужный момент оно обязательно отзовётся в их жизнях ощущением чего-то высшего и светлого и, возможно, убережёт от многих бед. Я улыбнулся и отправился к стоянке.
К вечеру, следуя съёмочному плану, я добрался в предгорья, к мавзолею Укаш-ата28. Признаться честно, это место меня немного напугало. У входа на территорию, плохо различимые в вечерних сумерках, толпились ожидающие. Над порогом сторожки раскачивалась на ветру тусклая зарешечённая лампочка. Когда предыдущие посетители наконец вышли, появился суровый смотритель. Он долго объяснял правила поведения на территории святыни и только потом завёл всех вовнутрь. Помещение мавзолея было еле освещено, но отчётливо виднелось неестественно длинное надгробие. Ширакши начал по-казахски рассказывать об Укаше, но, увидев, что я не всё понимаю, с согласия остальных паломников перешёл на русский. Мне стало стыдно. Почти всю группу составляла большая сельская семья, одетая в традиционную мусульманскую одежду. Смотритель пропел молитвы и пригласил всех прогуляться по территории, а после испытать себя у священного колодца, где, по преданию, воду может зачерпнуть только чистый помыслами человек.
Мне было крайне неуютно из-за того, что я