МАРЛЕН. Жив. Врачи говорят: пиквикский синдром. Раз – и захрапел.
ВОЛОДЯ. Устал от жизни дедушка. Девяносто лет как-никак… С гаком.
МАРЛЕН. А ты от чего устал, урод? Ослеп? (Передразнивая.) «Бандиты попа вперед пустили!» Из-за тебя в сына родного чуть не пальнул. (Сыну.) Прости, Васек! (Володе.) Ты уволен!
ВОЛОДЯ. Ну да: как отстреливаться – «сколько у тебя патронов?» А как отбились – сразу уволен.
МАРЛЕН. От кого ты отбился, Рембо недоделанный?
ВОЛОДЯ. Уволен так уволен. Надоело! Я объявление видел: детскому саду требуется педагог-охранник… (Хочет уйти.)
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Постой, Владимир! (Отцу.) Нельзя же так с людьми. Человек просто обознался. (Володе.) Как же ты меня не узнал, чадо неразумное?
ВОЛОДЯ. А как узнать-то, отец Василий? Я тебя в голубом никогда не видал. Да и джипа у тебя вроде не было… Купил, что ли?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Какой там «купил»! С нашего прихода, как зимой с огорода. И колымага моя сломалась. А в голубом – так Сретенье сегодня. (Отцу.) Ты не гневайся на Владимира. Это Господь тебя так испытывает…
МАРЛЕН. Замучил он меня испытаниями в последнее время.
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. А ты задумайся: почему испытывает и знаки посылает.
МАРЛЕН. Ну и почему?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Потому что заповедано: «Не давай денег в рост». Грех это. Процентная ставка – от дьявола.
МАРЛЕН. Значит, Центробанк – от Сатаны. Сынок, если бы я не грешил, тебя бы на свете не было, понял?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Вестимо, папа.
МАРЛЕН. Как мать-то?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Бодра. В храме подвизается.
МАРЛЕН. А сам как?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. С Божьей помощью.
МАРЛЕН. Гляжу, Василий, ты тоже не без греха: с бандитами водишься.
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Не вожусь, а наставляю на путь истинный. Почувствуй разницу. Десять лет одинцовские и звенигородские бились насмерть. Но вразумил их Господь. Приехали ко мне в храм. Бух на колени: «Благослови, отче, на вечный мир!» – «Ладно, – говорю, – но я на требы опаздываю». А они: «Мы тебя потом домчим с ветерком!» Прочел я над ними молитву «Умиривающую во вражде сущих» и – к вам. Полиция только честь отдавала.
ВОЛОДЯ. А что, и такая молитва есть?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. А как же! (Поет.) «…Благодарим тя, Владыко Человеколюбче, Царя веков, и Подателя благих, разрушившаго вражды средостения, и мир подавшаго роду человеческому-у-у…»
Открываются двери, и выглядывают обе Маши.
МАША-ДОЧЬ. У вас тут выездной молебен?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Храни тебя Господь, сестро!
МАША-ДОЧЬ. И ты будь здрав, брато! Вась, у тебя в приходе семнадцатый век, что ли?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Почему семнадцатый? Двадцать первый, к сожалению.
МАША-ДОЧЬ. Нет, семнадцатый. И говоришь ты как-то по-старославянски.
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Я-то как раз по-русски говорю. А вот ты у нас до сих пор нехристь. Русский человек должен быть православным. Приезжай, окрещу!
МАША-ДОЧЬ. Мне нельзя.
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Почему? Господь всех призывает.
МАША-ДОЧЬ. Я, брато,