– Благодарствую, – буркнул тот, с опаской поглядывая на Эгина.
– Развяжи своего друга, – бросил Эгин, указывая ему в сторону скорчившегося в муках привратника. – И скажи ему, что через час боль уйдет.
Офицер бросился выполнять указания Эгина.
– Между прочим, в ваших интересах ничего никому не рассказывать. Вам ведь не поверят, если вы скажете, что двух офицеров Свода одолел какой-то штатский грабитель. – Эгин выразительно потряс кошельком.
Бесшумно закрыв за собой дверь Дома Герольдмейстеров, он вышел на улицу и почти сразу исчез в ранних зимних сумерках.
5
По поводу текущего местоположения Альсима у Эгина оставалась одна-единственная версия.
«После неких недавних событий, о которых мне знать пока не дано, он просто перебрался жить в Свод», – решил Эгин.
Ноги сами несли его в нужном направлении. На площадь Двух Лагинов, под сень пирамидальной громады Свода Равновесия.
Если у Пиннарина и было нечто, что можно было бы приравнять к Золотому Цветку, или, если угодно, центру средоточия силы, то находился этот центр не в княжеском дворце, как полагали некоторые подхалимы, и не в военной части морского порта, как полагали некоторые патриоты (то есть подхалимы другого рода), а в здании Свода Равновесия.
Когда Эгин вышел на площадь Двух Лагинов, на краю которой красовалась серая громада Свода, он обнаружил, что ноги «сами принесли» на эту площадь не только его, но еще и тысчонку-другую жителей столицы.
Походило это все на несанкционированное народное гулянье во время холеры. Прямо на греовердовых плитах, на некотором отдалении от парадного входа в Свод, жгли костры, на которых грелась в огромных котлах благотворительная похлебка.
Эту похлебку жаловала своим подданным Княгиня.
По площади, словно Измененные лучи розы ветров, змеились многоголовые очереди за дармовщиной. Рядом расхаживали солдаты, присматривающие за порядком. Мимо страждущих похлебки сновали сноровистые коммерсанты. Они предлагали пирожки с крысятиной, хлеб с отрубями и воду.
Пресная вода в Пиннарине стала ценой с молодое вино. Два акведука, снабжавших водой большую часть столицы, были разрушены на протяжении многих лиг. Третий обещали починить к послезавтрему.
А из многих колодцев вода ушла в один день, не считая тех, что оказались погребенными под развалинами. А было их и так не больно много.
«Налетай, лучшая вода в столице! Кишки так и продирает!» – орал мальчик с бурдюком.
Но Эгину не нужно было продирать кишки.
Ему нужны были холодные мраморные ступени, приводящие к центральному входу в Свод.
Как известно, этим входом не пользовался никто, кроме впервые доносящих в Опору Благонравия, страдавших размягчением мозгов и тех, кто решил попробовать свои силы в Комнате Шепотов и Дуновений,