Вот и выходило, что чужеземная книга была ему единственным другом. Из-за нее, правда, он стал калекой. Но ведь «За хорошего друга и жизни не жалко», как однажды сообщила Ларафу полусгнившая страница, на которой крылатая змея защищала своей грудью другую крылатую змею от панцирного кавалериста, покушающегося прободать гадину копием.
Лараф еще раз проверил, заперта ли дверь и плотно ли притворены ставни. Затем лег на кровать, взял книгу в руки и закрыл глаза.
Произнес про себя: «Хорошая книга плохой не бывает». Затем немотствующий язык Ларафа сплел четыре слова на наречии ледовооких – так, как учили пояснительные харренские надписи. Затем руки Ларафа, вошедшие в «состояние непротивления очевидному», раскрыли книгу на произвольном месте.
В действительности эта «произвольность» принципиально отличалась от обычной случайности, которой повинуется, например, бросок игральных костей в отсутствие магии.
Но соответствующие пояснения Лараф, весьма ограниченный в своих познаниях харренского языка, просто не понял.
Лараф поглядел на разворот книги. Белый Раздел: все страницы здесь были снежно-белыми, за исключением источенных жучком или безнадежно испорченных какой-то не то сажей, не то гнилостной потравой. И снова, снова та же самая страница!
Он попадал на это место третий вечер подряд. Это было уже слишком. Раньше книга вела себя в полном соответствии с обещаниями, изложенными в начале. А именно сулила «не надоедать своему другу частыми повторами без нужды».
«Видать, все-таки нужда стряслась», – заставил себя улыбнуться Лараф.
Этот разворот содержал подробное описание действий, которые необходимо предпринять для исполнения заветных желаний.
При этом «другу» рекомендовалось ни о чем не заботиться, не опасаться каких-то «Воинов Шара» (харренск. дионагганон) или других «односторонне мыслящих представителей власти».
Книга советовала просто исполнить ритуал в полном согласии с каноном, «ведь и сама я проистекла некогда из подобного действа, друг». В своем случае Лараф полагал, что под «Воинами Шара» следует понимать кого-то вроде офицеров древнего, нездешнего Свода Равновесия. Он не ошибался.
Несмотря на эти ободряющие заверения и на то, что эта «Большая Работа» не требовала никаких сомнительных компонентов (например, ушей хелтанского нетопыря или семени повешенного), Лараф вчера и позавчера не отважился совершить ритуал.
Во-первых, потому, что никогда ранее не попадал «очевидным поиском» на предписывающие места книги – только на теоретические и развлекательные.
Во-вторых, Лараф боялся близости Староордосской крепости. Он был уверен – и весьма небезосновательно – в том, что крупнейшее учебное заведение Свода располагает средствами, позволяющими отслеживать магические возмущения едва ли не по всему Староордосскому