– Ну, и что мы сегодня будем делать? – спросила она.
– Как я уже говорила, восковую эпиляцию в зоне бикини, пожалуйста.
– Да-да, простите, – улыбнулась она, – я имею в виду, какой вариант вас интересует?
Я немного подумала и сказала:
– Может, самый обычный воск… из которого свечи делают?
– Какую форму? – резко спросила она.
Тут она заметила выражение моего лица и стала терпеливо перечислять, загибая пальцы:
– Вы можете выбрать французскую, бразильскую или голливудскую.
Я опять задумалась, без конца прокручивая в голове эти три слова и пользуясь той же методикой, к которой прибегала, решая кроссворды, терпеливо дожидаясь, пока буквы выстроятся в нужном порядке. Французская, бразильская, голливудская… Французская, бразильская, голливудская…
– Голливуд, – наконец решила я, – Голый Вуд, и я тоже голая…
Не обращая внимания на мои игры со словами, она убрала полотенце и протянула:
– Таааак… ну ладно…
Потом подошла к столу, выдвинула ящичек и что-то из него вытащила.
– Еще два фунта за стрижку, – сухо сказала она, надевая одноразовые перчатки.
Машинка зажужжала, я уставилась в потолок. Мне ни капельки было не больно! Закончив, она взяла щетку с густой щетиной и смахнула состриженные волосы на пол. Я почувствовала, что в душе поднимается волна паники. Войдя в комнату, я даже не посмотрела на пол. Неужели она то же самое делала и с другими клиентками? Неужели волосы с их интимной зоны теперь пристанут к подошвам моих носков в горошек? От этой мысли мне стало немного дурно.
– Ну вот, теперь лучше, – сказала она, – теперь я постараюсь сделать все как можно быстрее. Как минимум двенадцать часов после процедуры не применяйте в этом месте ароматические лосьоны, хорошо?
Она встряхнула баночку с воском, которая все это время нагревалась на столе рядом с кушеткой.
– Не волнуйтесь, Кайла, я не особенно увлекаюсь притираниями, – ответила я.
Она вытаращила на меня глаза. Я полагала, что у тех, кто занят в индустрии красоты, навыки общения должны быть развиты получше. У Кайлы с ними было почти так же плохо, как и у моих коллег.
Она отодвинула бумажные трусы и попросила меня туго натянуть кожу. Потом нанесла деревянной лопаточкой воск на мой лобок, вдавила в него полоску ткани, взяла ее за конец и резко дернула, одарив меня вспышкой отчетливой, резкой боли.
– Morituri te salutant[2], – прошептала я, когда глаза защипало от слез.
Так я всегда говорю в подобных ситуациях, и каждый раз эта фраза чрезвычайно меня ободряет. Я уже собиралась сесть, но Кайла мягко толкнула меня обратно на кушетку.
– Боюсь, это только начало, – радостно сказала она.
Боль – это просто. С болью я хорошо знакома. Я удалилась в небольшую белую комнатку в своей голове,