Я опасалась наносить гель на руки – могла обостриться моя экзема, – но все же нанесла. Соблюдать правила личной гигиены очень важно, упаси меня Господь стать переносчиком инфекции. Палата оказалась большая, с двумя рядами выстроившихся вдоль стен кроватей. Все ее обитатели были на одно лицо: безволосые и беззубые старики, либо дремавшие, либо глядевшие невидящим взором прямо перед собой, некрасиво открыв рот. Я заметила Самми – последнего в левом ряду, – но только потому, что он толстый. Остальные походили на скелеты, обтянутые серой складчатой кожей. Я села на чистый пластиковый стул у Самминой кровати. Рэймонда нигде не было видно.
Самми лежал закрыв глаза, но явно был в сознании. В противном случае его, наверное, поместили бы в специальную палату и подключили бы к каким-нибудь аппаратам. Интересно, зачем Рэймонд мне солгал. Глядя на мерно поднимавшуюся и опускавшуюся грудь старика, можно было с уверенностью сказать, что он спит. Не желая будить его, я решила ничего ему не читать и положила прессу на тумбочку рядом с кроватью. Я открыла дверцу тумбочки, полагая, что пакеты лучше убрать. Кроме бумажника и связки ключей внутри ничего не было. Я подумала, не стоит ли заглянуть в бумажник, чтобы узнать что-нибудь о Самми, и уже протянула руку, но в этот момент услышала за своей спиной кашель. Бронхитный голос явно выдавал курильщика.
– Элеанор, ты пришла, – сказал Рэймонд, придвигая к кровати стул с противоположной стороны.
Я пристально посмотрела на него и спросила:
– Почему вы солгали мне, Рэймонд? Самми в сознании. Он просто спит. Это далеко не одно и то же.
Рэймонд засмеялся.
– Но ведь это же здорово, Элеанор. Он очнулся пару часов назад. У него серьезное сотрясение и сломано бедро – вчера ему его прооперировали, поэтому он еще не отошел от наркоза, но врачи говорят, что с ним все будет в порядке.
Я кивнула, резко встала и сказала:
– В таком случае, его лучше оставить в покое.
Откровенно говоря, я желала уйти из этой палаты. В ней было слишком жарко, и все вокруг было слишком знакомо: вафельные пледы, запахи лекарств и человеческого тела, холодный металл каркасов кроватей и пластиковые стулья. Руки немного покалывало от геля, впитавшегося в трещинки на коже. Мы подошли к лифту и молча спустились вниз. Когда на первом этаже двери открылись, я почувствовала, что ноги сами собой несут меня к выходу.
Стоял прекрасный вечер середины лета: сейчас, в девятом часу, воздух по-прежнему был напитан теплом и светом. Стемнеть должно было только около одиннадцати. Рэймонд снял куртку, продемонстрировав еще одну несуразную футболку: желтую с двумя мультипликационными петухами на груди. «Los Pollos Hermanos» – гласила надпись под ними. Что за бессмыслица.
Он