– Вы забыли рассказать о самой истории, – довольно резко перебил его Иван.
Честно говоря, ему поднадоела игра в таинственность.
«Они, право, с раздражением думал он, меня, что ли, за мальчика держат, которого до бесконечности всякими баснями подкармливать можно? А он, то есть я, этого не понимает. Дурачка нашли!»
Неожиданно, как ему в эти минуты показалось, он прозрел.
Вся их мышиная возня вокруг него: обучение ходьбе во времени, подсунутый учитель-неряха, тонкая лесть по поводу его необыкновенных способностей и туманные намеки на нечто таинственное, которое должно было бы завлечь неопытного в их делах и в силу его дрянного (Иван всегда был собой недоволен) характера, в какую-то аферу. А остальное походило на элементарное натаскивание в меру сообразительной породистой собаки, предназначенной для выполнения, в конечном итоге, унизительного действия – таскать за хозяевами сумки или подносить им тапочки, когда они соизволят ему это приказать. И, показывая себя, демонстрируя поразительные успехи в обучении, он должен будет теперь возвеличивать хозяина, своего обладателя и благодетеля.
Как только мысль о натаскивании ядовито-жёлтой молнией пронеслась в его голове… Ух! как он вспыхнул благородным негодованием… Сердце от обиды забилось медленно и длинно, кровь в жилах, казалось, загустела и перемешалась с перцем, вызывая жжение во всём теле. И хотя Симон, выгнув белёсую бровь, довольно убедительно ответил на его вопрос: – Вначале, Ваня, факты, потом сама история. Потерпи ещё минуты две, пожалуйста, – Иван сорвался.
Не желая замечать удивлённого лица собеседника и его протестующих жестов, Иван сумел всласть выговориться за своё почти трёхмесячное бессловесное прозябание с учителем, как в старые добрые времена прорабства – невзирая на лица, всё, что предполагал и подозревал, не думая о последствиях.
Как ему было хорошо! На душе стало покойно и светло. Так, словно опрокинулся и высох огромный сосуд горечи, отравлявший до того его жизнь.
Вид у Ивана, после того как он выговорился и замолчал, был таким необычным – одухотворённым и, в то же самое время, яростным, – что Симон, вначале неуверенно, потом во весь рот, подарил ему редкостную улыбку, осветившую его славное усталое лицо. Под его глазами собрались мелкие многочисленные старческие морщинки, и Иван подумал, правда, без каких-либо эмоций, о его возрасте.
– Ну-у, Ваня… – пропел Симон протяжно, примериваясь к новой ситуации, возникшей в разговоре. – С тобой, дорогой, право слово, не соскучишься.
Он покрутил головой, мол, не ожидал от тебя такого.
– А что, в конце концов? – уже без огня и страсти спросил Иван, так как выдохся, и даже почувствовал себя в чём-то виноватым перед Симоном. – Ходите вокруг да около. Ни да, ни нет, как девушки неопытные, честное слово.
Симон провёл по лицу легкой ладонью и потёр подбородок. Ещё раз улыбнулся, но уже не той