Поначалу его разминка Ивана слегка волновала, он переживал за Сарыя, потом попривык, справедливо считая, что у каждого свои недостатки. Если учителю нравится поступать именно так, то, какое дело до этого ученику?
Однако недели через две-три, Сарый, как у них теперь повелось, повелительно почирикивая, объявил Ивану, дабы он внимательно следил за его странными упражнениями, а не кривил рожу от занятий. Так и сказал – рожу. К тому времени от недосыпания, постоянных упрёков и оскорблений, занятий языком ходоков во времени, возникшем ещё тогда, когда люди и говорить-то не умели по-настоящему, и всякой другой нелепицы, Иван был доведён, как говорится, до ручки и безо всякого умысла пропустил мимо своего помутнённого сознания повеление учителя.
Это был тяжелый день в его жизни. В Афганистане, даже в бою, было легче. Там враг, с тобой друзья, а тут…
– Таких ослов, – капризно повизгивая, кричал учитель, тряся заметно пополневшими щеками, – нужно учить переходу из настоящего на дорогу времени как щенков плаванию. Бросить в воду на глубину – и всё! Жить захочет, выплывет. Кретин!.. Бестолочь!.. Межеумок!..
Другие звания, присваиваемые учителем ученику, следует оставить в стороне, дабы не поощрять иных к их произнесению.
Иван стал следить за его разминкой. И что же? Поток оскорблений не только не уменьшился, но приобрёл новые краски и эпитеты. Как только и кем только он не был обозван…
Однако удивительным было не отношение учителя к нему.
Удивлению достойно было то, как это он, Иван Толкачёв, вечный поборник личной свободы, терпел словесные выпады и щелчки в свой адрес? Если бы ещё всего какой-то месяц назад ему сказали, что кто-то покусится на его личность и будет себе позволять такие высказывания, а с его стороны не последует отпора, то он бы нашёлся, как доказать обратное… А сейчас беспрекословно соглашался с учителем и вместе с ним сам себя считал именно таковым, и ни на йоту лучше. Более того, он старался неукоснительно исполнять его прихоти и в этом, порой, даже находить удовлетворение. Ему иногда даже казалось, что он плохо выполняет наставления учителя и неправильно оценивает его выкрутасы.
Итак, он стал следить за утренними (в кавычках, ведь это могло быть в любое время суток, а не утром) развлечениями учителя. А тот наговаривал ему одно и то же: – и тупица, мол, ты, и в школе тебя надо драть было, а то, что его ученик осёл, дубина и лентяй, так это перешло в разряд милой ласки доброго папаши, любовно журящего нерадивое своё дитятко.
Прошла ещё неделя. У Ивана не было времени вздохнуть, осмыслить происходящее: – недосыпал, что-то делал по указке Сарыя, поил его чаем, бегал в магазины за едой…
С едой и беготнёй по лавкам – беда! Учитель ел за пятерых. И сколько бы не приносилось домой еды, её хватало от силы на день.
Выглядело это так: в магазин вбегает