Думаю, ты уже догадался, что сейчас произойдет. В моем провинциальном городке тринадцатый автобус – это как летучий голландец. Он появляется так редко, что не все верят в его существование. А он взял и приехал, причем именно в эту секунду. И мне вдруг стало очень приятно и легко. Я обрадовался тому, что пришел именно тринадцатый автобус. Кто-то сделал выбор за меня и от этого я был счастлив. Всегда проще следовать указаниям, чем решать самому.
И неожиданно в мир вернулись детали. Я вернулся в свое тело. И знаете, что со мной произошло? Я испугался. Испугался не так, как взрослый человек. А как ребенок. Я полностью отдался панике и побежал. Я бежал сломя голову, не разбирая дороги и плакал.
Мне стало страшно не из-за мыслей о том, что моя жизнь оборвется прямо сейчас. На тот момент я жил с этой мыслью уже довольно давно. Я испугался того что могу уйти вот так, в приступе. Умерев в этом состоянии, я ничего не осознаю, уйду без боли и сомнений. Но при этом меня словно убьет кто-то другой. Это будет вполне обыденное самоубийство, но участвовать в нем будут двое.
Рассказывал ли я об этом кому-то? Естественно. Я рассказал жене, близким, друзьям. Но реакция окружающих была достойной. Ну, то есть вообще никакой. Правда. Я клянусь.
Я теряю контроль над собой. И это как раз пугает. Что если я буду гулять с дочкой и это случиться? Долгое время меня удерживало на земле именно это прекрасное существо. Я не хочу, чтобы она увидела, как папа, обезумев, расправляется с собой. Сразу отвечу на вопрос от тупого моралиста. Почему я все равно хочу расстаться с жизнью, если у меня есть дочь, которую я люблю? Ответ здесь не так прост, как кажется, дорогой мой. Я очень хочу проводить все свое время с ней, это бы я и назвал жизнью. Но я должен! Должен всем подряд! Должен работать! Платить ипотеку! Должен тем! Должен другим! Должен! Должен! Должен! И из-за этого говна, что люди называют «нормальной жизнью» у меня не остается достаточно сил, чтобы провести с дочкой столько времени, сколько я считаю достаточным. Так же не остается времени заняться делом, которое я люблю. Я существую на работе, и в прочих бессмысленных обязанностях часами, а живу от силы несколько минут в день. Стоит ли так дорожить такой «жизнью»? Я вот понял, что нет.
До того как в моей голове появилась мысль о самоубийстве, я мечтал о том чтобы заболеть чем-то неизлечимым, что убивает лет за пять лет. Это бы освободило меня от условностей и обязанностей. Я бы проводил время с теми, кого люблю. Хотя бы несколько лет делал бы то, что приносит мне удовольствие, а не только деньги. Но со временем я понял, что это утопия. Неизлечимо больному рано или поздно станет больно и плохо, ему уже будет не до родных. А эти самые родные вынуждены будут взвалить на себя обеспечение иждивенца. Это недопустимо. Я разуверился и устал, а они любят жизнь, и им не стоит тащить вперед того кто идти не хочет. Поэтому