Дверца повозки открылась, и оттуда вылез слуга и судья. Судья обернулся и подал руку, опираясь на неё, из кареты вышла Линда. Малыш замер, тревожно огляделся – улица по-прежнему была пуста, только полицейский шёл твёрдой походкой всё ближе к повозке. «Полицейский!» – чуть не заорал Малыш (язык словно застрял во рту), сейчас при разгорающемся свете утра, он узнал его. Узнал это широкое лицо с неприметными чертами, и только глаза, эти белые глаза выделялись на нем. Полицейский ускорил шаг и, сунув руку в карман, начал вытаскивать револьвер.
– Линда! Ложись! – Малыш бросился к повозке. – Ложитесь, это бандит!
Все растерялись, только Белоглазый ускорил шаги, поднимая руку с револьвером. Раздался выстрел, и судья схватился за плечо, и сразу путаясь в пиджаке, полез в карман, стараясь достать оружие. От дома уже бежали двое полицейских, стреляя в сторону Белоглазого, но тот был невредим и вновь потянул за курок. Линда закричала, закрывая глаза руками. Малыш прыгнул, сбивая Линду с ног, и тут же раздался второй выстрел Белоглазого. Второй и последний. Судья выхватил револьвер, разорвав карман пиджака. Пуля судьи, попала нападавшему точно в лоб, и бандит рухнул ничком. Остальные полицейские тут же окружили повозку, размахивая револьверами и прикрывая судью. Нападение закончилось, Белоглазый или был один, или его подельники разбежались, увидев незавидную участь главаря.
– Всё закончилось, – судья окровавленными пальцами прижимал левую руку.
– Малыш, отпусти меня, – тихо сказала Линда.
Малыш всё также лежал, прикрывая Линду собой.
– Малыш!
Судья потянул мальчика за плечо, Линда кое-как высвободилась и вместе с отцом хотела помочь Малышу встать. Малыш не шевелился. Позади на рваной майке, с левой стороны, медленно расплывалось тёмно-красное в неверном утреннем свете, неровное кровавое пятно.
– Малыш! Малыш! – Линда трясла мальчика за плечо. Слезы бежали по щекам и капали на лёгкий синий полупрозрачный платок.
Старый слуга проверил пульс, и помотал головой. Судья поднял и унёс на руках в дом безудержно плачущую и вырывающуюся дочь.
Малыша похоронили на городском кладбище далеко от центральных аллей. Там, где кудрявые ветви раскидистой липы дают благословенную тень. Могилу накрыли мраморной белой плитой. Ни имени, ни дат, ни эпитафий, только чистый белый мрамор с тонкими серыми прожилками. В этот уголок кладбища редко кто заглядывает, и почти никого не привлекает безымянная могила. Только изредка появляется седой сгорбленный одноногий старик в сопровождении странно одетого мужчины в плаще и шляпе. Да молодая девушка тихо плачет, поглаживая кончиками пальцев, неизвестно откуда появившуюся на мраморе надпись на чужом языке. И странные, незнакомые буквы сами собой рождают слова:
Споёмте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдём в предрассветный туман.
Рыбинск, Июль 2012.
Луч солнца золотого
Ночь