Разборок не будет, с облегчением подумала Катька, он слишком занят другим – но тут же мысленно закатила себе оплеуху: сволочь, о чем ты думаешь?!
На самом деле до нее просто никак не могло дойти, что произошло. Теракты случались в последнее лето чаще обычного, в августе все спецслужбы встали на уши, чтобы не оправдалась примета насчет рокового месяца, – и до двадцать пятого все было тихо, но потом случился захват Маклаковской АЭС, чудом не приведший к всеобщему бенцу только потому, что не сработало взрывное устройство (сказали, естественно, что были учения, – а город подумал, шахиды идут). Убрали Патрушева, закрыли «Огонек», попавший под раздачу без всяких причин. Сентябрь прошел относительно тихо, она уже думала – очередная волна нескоро, но оказывается, это они набирались сил.
– Ответственность взял кто-нибудь?
– Говорят, какой-то псих из Турции разместил на сайте… Его проверили – вроде ничего нет. Я боюсь, теперь сеть вообще закроют к фигам…
– Ну, всю-то не закроешь.
– Ты говорила, что и рынки не закроешь.
– Господи, Господи! – Катька вгляделась в экран. – Сколько же там рвануло?
– Говорят, было четыре бомбы на двух этажах. По пятьсот грамм.
– Слушай, кто у нас живет в Сокольниках? Конышев, кажется?
– Конышев на даче, у него автоответчик.
– Черт… Что же будет…
– Не знаю, что будет. Валить отсюда надо, вот что. – Он встал, и Катька не могла не заметить, какой он маленький. – Валить к чертовой матери. Они так и будут на все внешние вызовы отвечать внутренними зажимами. Еще раз рванет – вообще разговаривать запретят. Я не могу, чтобы у меня ребенок рос в этом аду.
– Ну и куда ты свалишь?
– Хоть в Африку, хоть в Антарктику. К черту лысому. Не можете ни хрена, кроме как свой же народ пугать, – все, не обижайтесь, если одни останетесь.
Он тер затылок – затекла шея, – и отчего-то не смотрел на нее, а все в пол. Может, чувствует что-то? Впрочем, что теперь…
– Катя! – сказал он с внезапным пафосом. – Я тебя очень прошу! Никуда не ходи одна! Сама видишь, время такое, черт-те что может случиться…
– Да куда я хожу, кроме работы? Гулять иногда…
– Я не знаю, куда ты ходишь. Я вообще не претендую знать, куда ты ходишь.
– Кот! Ну Кот! Ну что ты заводишься, честное слово…
– Я завожусь? Это я завожусь? Я, кажется, вообще ни слова тебе не говорю. Я только хочу сказать, что сейчас не время. Понимаешь? Не нужно сейчас надолго уходить из дома. Я свинья, конечно, тебе со мной скучно, я занят только собой и все понимаю. Честное слово, я постараюсь…
«Еще бы мне не хватало, чтобы ты сейчас занялся мной», – подумала она обреченно, уходя в кухню. Но он занялся. Весь вечер он ныл, а ночью – видимо, странным образом возбудившись на фоне общего испуга и катастрофичности, – полез на нее, и у нее не было никаких отмазок. Вероятно, правы авторы, полагающие, что счастливая в любви женщина