Она пригласила меня в гостиную, на минуту вышла на кухню и вернулась с двумя стаканами травяного настоя со льдом.
– Больше ничего нет, – сказала она. – Извините.
Ее звали Нэша. Она была миниатюрным созданием, с мягким голосом и сияющими глазами, только чуточку суетливая. Глядя на нее, я сразу вспомнил здешних песчанок. Когда-то она была красивой, но некоторые люди быстро увядают. Мне показалось, что она рада неожиданному собеседнику.
– А как он изменился?
– Вы хорошо знаете своего кузена? – спросила она.
– Я не видел его много лет. С тех пор как мы оба были юнцами.
– Я его знаю гораздо меньше, – улыбнулась она. – Но вам, вероятно, известно, что Хью никогда не отличался особой общительностью.
– Это правда. Но он не был недружелюбным, – рискнул я. – Просто застенчивым.
– Да, – ответила она. – Не уверена, что соседи согласятся с вами, но я тоже так думаю. Мне он казался вполне нормальным, но одиноким. Вы меня понимаете. Держался в стороне. Много читал, ему всегда не хватало времени, он выглядел озабоченным. Но если познакомиться с ним поближе, он расслабляется. У него прекрасное чувство юмора. Правда, его шутки немного суховаты, не каждый оценит их. Мой муж считает его одним из самых странных людей, которых он когда-либо знал.
– Ваш муж…
– …был вместе с ним на «Кордене». – Нэша прищурилась, глядя в окно на свет двух солнц. – Хью мне всегда нравился. Сама не знаю почему. Мы познакомились, когда Джош, мой муж, тренировался вместе с ним перед полетом «Кордена». Тогда мы были новичками на Аквариуме, с нами жили наши детишки. У нас начались проблемы с подачей энергии. Дом принадлежал разведке, но их ремонтники никак не могли наладить работу аппаратуры, и дети огорчались. Чувствовали себя в изоляции, понимаете? Не знаю, откуда Хью узнал об этом, но он настоял, чтобы мы поменялись домами.
Она заметила, что я допил свой стакан, и поспешила снова наполнить его.
– Похоже на него. Так в чем же он изменился?
– Не знаю, как поточнее сказать. Все его особенности, которые казались раньше проявлениями эксцентричности, превратились в крайность. Юмор приобрел привкус горечи. Он всегда был мрачноватым, а тут буквально на наших глазах скатился в депрессию. Будучи и раньше нелюдимым, он в конце концов превратился в отшельника. Сомневаюсь, чтобы последние несколько лет соседи могли видеть его и говорить с ним.
– По-видимому, это правда.
– Более того, он стал злым. Когда Гарв Киллиан пожертвовал половину своих денег больнице, чтобы там открыли палату его имени, Скотт посчитал это лицемерием. Я помню его замечание: «Он хочет купить то, чего никогда не смог бы заслужить».
– Бессмертие, – сказал я.
Она кивнула:
– Он сказал это Киллиану в лицо, и с тех пор Гарв с ним не разговаривал.
– Несколько жестоко. Было время, когда Скотт так не поступил бы. То есть не сказал бы ему. Он бы так подумал, поскольку всегда был таким, но ничего бы