Рабы имели определённые права в царстве Шумера и Аккада. Например, они могли занимать деньги, участвовать в торговом деле, иметь свою печать и даже выкупать свободу, но они не могли свидетельствовать против своего господина или госпожи. В суде их слова считались ничтожными и никогда не принимались как доказательство. В своём доме Нинсикиль обращалась с десятком рабов обоего пола, не церемонясь, как с бездушными вещами. Когда приходил самый знойный период лета, она запросто позволяла себе ходить по дому голышом, словно её окружали кувшины и стулья, а не прислуга.
В ожидании машкима Нинсикиль поправила набитые сухими душистыми травами подушки, сшитые из тканей разного цвета, приняла соблазнительную позу, слегка оголив длинные стройные ноги. Прикрыв глаза, Нинсикиль прислушивалась к себе. Предвкушение опасной встречи с чужим мужчиной – не мужем – постепенно затмило её разум. Она почувствовала нахлынувшее на неё волнение и возбуждение, перерастающее в томную негу во всём теле. Нинсикиль, сдерживая себя, выгнула спину и сладострастно застонала.
В царстве Шумера и Аккада свято охранялись брачно-семейные устои. По закону, мужу, заставшему жену во время измены, позволялось утопить любовников в реке, связав их вместе. Однако допускалось, что муж мог проявить великодушие и простить неверной жене и её возлюбленному факт измены. Тем самым он щадил грешников, но подвергал себя насмешкам окружающих и всеобщему уничижению. В случае отсутствия прямых доказательств, а лишь домыслов, жена могла оправдаться, поклявшись в верности супружескому долгу перед богами в храме. После такой клятвы она считалась невиновной.
Энкид уже давно не дарил своей страсти Нинсикиль. Неудовлетворённая супруга, конечно же, чувствовала охлаждение со стороны мужа, как и любая женщина интуитивно чувствует это. К тому же её муж уже три месяца находился за много лиг от дома и физически не мог застать её на месте прелюбодеяния.
Опасность и близкое к животному желание немедленного соития возбуждало Нинсикиль и позволяло ей вполне безнаказанно поддаться мимолётному увлечению, скорее даже – наваждению. Она возмечтала броситься в жаркие объятия молодого мужчины с курчавым чёрным волосом, красивым крупным носом и крепким торсом. Она распаляла воображение, представляя себя в его объятиях. Услышав шелест одежд рабыни, пришедшей известить её о прибытии гостя, Нинсикиль почувствовала, как непроизвольно участилось её дыхание и увлажнилась её саль51.
Отбросив последние сомнения, она позволила войти молодому человеку.
IV. Энкид