Мать чуть кивнула.
– Я… я был неправ. Пожалуйста, скажите Гарольду остановиться.
Мюриель пристально смотрела на Франциска, следила, как он подавляет свой гнев, как разжимает кулаки. Внимательно подмечала перемены в лице мальчишки – на смену гневу приходило смирение. Послушание. Покорность. Строптивец склонялся перед ней, и это доставляло Мюриель огромное удовольствие.
– Остановитесь, Гарольд, – ухмыльнулась тетушка. – Мальчишка хочет что-то сказать. Да, Франциск?
«Ты все-таки знаешь мое имя, старая стерва!» – подумал мальчик. Конечно, дома такие слова не говорили, но, если живешь на краю Ист-Энда, волей-неволей научишься языку улиц. Однако вслух Франциск выдавил иное:
– Я…
Делайла, сузив глаза, кивнула Францу.
– Они не опасны.
Мальчик чуть кивнул на коробку в руках Гарольда. Там находились баночки с лягушачьей икрой и головастиками, мотыльками и гусеницами, которые вот-вот должны были обернуться бабочками. Много-много великолепных образцов. Франциск потратил долгие часы, чтобы отыскать драгоценную для него живность в городе, а иногда мистер Бэрил – частный учитель – брал его в парк, и там они отыскивали новых питомцев. Порой Бэрил даже привозил интересные экземпляры из дальних поездок, и Франц был на седьмом небе от счастья. Мальчик ухаживал за своими любимцами, кормил их и с замиранием сердца наблюдал, как трескается янтарная хризалида, выпуская в мир пурпурную крапивницу. Чудо природы – вот что это было.
– Они не опасны, клянусь. Это просто бабочки. Это задание моего учителя, мы ставили эксперименты. Они не опасны.
– Правда? – сощурилась тетушка.
Франц кивнул. Мюриель обменялась взглядами с Гарольдом, и на какой-то момент мальчик ощутил, что натянувшаяся тетива лука, готовая выпустить смертоносную стрелу, ослабла. Он уцепился за эту возможность и, ободренный милостью тетушки, пошел дальше:
– Я… мне жаль, что я поднял голос… Простите.
– Что-что?
Мюриель не расслышала (или только сделала вид?).
– Я прошу прощения, – сказал Франц громче, сдерживая напряжение и неприязнь. Он постарался вложить в слова ровно столько извинения, сколько мог выдавить из себя в присутствии той, что была ему столь омерзительна.
Тетушка ответила на его слова долгим взглядом. Смотрела и смотрела, будто проверяя – действительно ли племянник сожалеет? Действительно ли смирился и положил свое «я» к ее ногам?
Франциск собрал все силы, чтобы ответить на этот пронзительный взгляд инквизитора достойно, ничем не выдать то, чего жаждет на самом деле, а именно утопить Мюриель собственными руками. Наконец тетушка удовлетворенно кивнула. На бледном лице Делайлы проявилось облегчение – видимо, она ожидала, что Франц продолжит упрямиться, разозлит Мюриель, и та выставит их вон.
– Хорошо. – Хозяйка дома махнула рукой.
Франциск выдохнул, ощутив, как на лбу выступила испарина. «Слава богу!» Тетушка заставила его склониться перед ней,