– Только дурак станет нападать на дочь князя в ее собственном доме. Двое солдат против беззащитной девочки, – сказала Лада, сверкнув зубами. – Очень невыгодно для договоров.
Худой солдат убрал руку с сабли и отступил. Его улыбка была такой же кривой и угрожающей, как и его оружие. Он уважительно поклонился.
Богдан вскочил с пола, дрожа от ярости. Глядя на него, Лада покачала головой. Не стоило его в это впутывать. У Лады было чувство власти – тонкие нити, соединявшие всех вокруг нее. Она умела затягивать и закручивать эти нити, пока они не перекрывали ее врагам кислород.
Или пока не рвались.
В ее распоряжении было несколько нитей. Она хотела иметь их все. У Богдана не было почти ни одной, и те немногие нити, которыми он обладал, были даны ему от рождения просто за то, что он – мальчик. Уже за одно это люди уважали его больше, чем его мать, няню. Лада смотрела на легкость, с которой жизнь приветствовала Богдана, – и от зависти у нее сводило челюсть.
Она надавила на кинжал еще раз, но недостаточно сильно, чтобы проткнуть кожу. Потом встала и оправила платье.
– Вы – рабы, – сказала она. – Вы ничего мне не сделаете.
Глаза тощего солдата задумчиво сузились, когда он взглянул через плечо Лады – на Богдана. Она взяла своего друга за руку и вышла с ним из зала.
Богдан кипел от злобы.
– Надо рассказать твоему отцу.
– Нет!
– Но почему? Он должен знать, как они тебя оскорбили!
– Да ведь мы же их даже не замечаем! Они – ничтожнее грязи. Ты же не станешь злиться на грязь за то, что она прилипла к твоим ботинкам. Ты смахнешь ее и больше о ней не вспомнишь.
– Твой отец должен знать.
Лада нахмурилась. Она вовсе не боялась наказания за свой поступок. Она боялась, что ее отец узнает, что думают о ней янычары, и поймет, что они правы. Что она – девчонка. Что ее ценность меньше, чем у придворных псов, и что единственное, что с ней можно сделать – удачно выдать замуж. Ей приходилось быть самой умной, постоянно удивлять и радовать его. Она боялась, что в тот день, когда она перестанет его впечатлять, он вспомнит, что его дочь – пустое место.
– Нас накажут? – лицо Богдана, такое же знакомое и любимое, как ее собственное, озабоченно сморщилось. Он рос не по дням, а по часам, и теперь был гораздо выше ее. Сколько она себя помнила – он всегда был на ее стороне. Он был ее – товарищем по играм, доверенным лицом, братом по духу, если не по крови. Ее мужем. Сильным и надежным там, где Раду проявлял слабость. Она дернула его за большое ухо. Они торчали в обе стороны, как ручки кувшина, и были для нее дороже всех драгоценностей в замке.
– Янычары имеют столько власти, сколько мы позволим им иметь. – Она сказала это в утешение, но вспомнила изогнутую саблю над троном ее отца. Подарок султана Владу. В ней было и обещание, и угроза, как и в большинстве предметов в Тырговиште.
На